и северо-западной Австралии. Продольное жилкование на обеих — нижней и верхней — парах крыльев этого термита очень напоминает рисунок на крыле тараканов. На задней паре крыльев поперечного шва нет, Самки Мастотермес откладывают яйца, склеивая их в цепочки, как это делают тараканы, а не по одному, как высшие термиты. Постоянного гнезда Мастотермес, как и Панестия, не строят. Не случайно этот термит носит второе название — Эррабундус, то есть «шатун», «бродяга».
У бездомных Мастотермес — живых мастодонтов мира термитов — сохранилась наипростейшая форма термитной семьи. Однако и она, если присмотреться, поразительно слаженна, согласованна, совершенна в своей целостности.
Как и у примитивных Калотермес, предпочитающих крепкую древесину, семьи Мастотермес совсем невелики и особой формы рабочих у них еще нет. Ходы строят, пищу добывают и снабжают кормом родительскую пару только молодые и не закончившие линек солдаты да растущие крылатые. Устойчивый порядок поддерживается здесь не в постоянном центре, не в оседлом гнезде, а на марше, в походе.
Медленно продвигаются вперед термиты, выгрызая себе дорогу в поедаемой древесине. Здесь они и живут. Пропуская через себя древесину, термиты заделывают дыры, заполняют пустоты, облицовывают стены не годными больше для питания остатками переваренного корма. Окруженная молодью — фуражирами, они же и строители, — а также взрослыми солдатами, в дереве перемещается и родительская пара этой кочевой семьи. На холодное время года вся семья опускается из дерева на грунт, здесь уходит поглубже, а с теплом вновь поднимается и продолжает на ходу изнутри поедать древесину…
Уже по тому, как яростно атакуются семьи простейших австралийских Мастотермес простейшими австралийскими же муравьями Понеринами (муравьями-бульдогами), можно судить, к каким седым временам восходит начало муравьино-термитной войны.
Подавляющее большинство муравьев на всех материках находится в состоянии непримиримой и смертельной вражды с термитами. И всюду муравьи нападают на термитов, всюду ищут уязвимых участков в термитниках, стремятся проникнуть в них, будто здесь и в самом деле спрятано, как думал старый Нфо Таубе из «Хрустального шара», «сердце муравьев», похищенное термитами. В отличие от уже знакомого нам отчасти профессора Жакоба Шардена из того же «Хрустального шара», муравьи не находят, конечно, в термитниках никакого своего сердца, но изгоняют или уничтожают хозяев, и сами нередко остаются жить в их гнездах.
Муравьи нападают и на гнезда наиболее высокоразвитых термитов, что обитают в самых толстенных сооружениях. Во время своих маршей в подземных туннелях странствующие муравьи-гонители Дорилины подкапываются под надежнейшим образом бронированные термитники и врываются в эти крепости снизу.
Носачи Эутермес вооружены лучше других термитов. Их буквально неистощимые железы вырабатывают клей, ядовитый для других насекомых. Но и они не всегда отбиваются от атак острожвалых и кусачих, почти втрое более крупных муравьев— ткачей Экофилла, — тех самых, что шелковыми нитями сшивают гнездо из листьев.
Наземные колонны сборщиков корма из термитников Эутермес моноцерос, собирая в свои гнезда лишайник с деревьев, сплошь и рядом подвергаются набегам муравьев. Сражения, разыгрывающиеся при этом, если верить свидетелям, бывают продолжительными и жестокими.
Очень любопытны многочисленные рассказы о том, как солдаты Эутермес отбивают атаки стремительных муравьев Феидолегетон диверзус, как прикрывают прохождение колонны рабочих и затем, как, обороняясь, отступают до самого гнезда.
Хищные муравьи Понерины питаются главным образом термитами.
«Я никогда не видел их с другой добычей», — пишет профессор Пултон.
Относительно муравьев Мегапонера фетенс («фетенс» — вначит «зловонный») доподлинно известно, что рабочие и солдаты плотными колоннами набрасываются на термитники, врываются в подземелье, уносят оттуда добычу и затем, нагруженные еще живыми трофеями, собираются вновь в колонны и возвращаются к себе. Эти муравьи производят на марше отчетливо звенящий звук — стридуляцию.
«Чем это не песнь победы?» — спрашивает Е. Хег.
В отдельные годы, многие считают даже, будто они повторяются регулярно, отношения между муравьями и термитами резко ухудшаются, война становится более ожесточенной, чем обычно.
Отметим, что в теле термитов содержатся (это стало известно совсем недавно) какие-то вещества, под воздействием которых у муравьев Эцитон, например, заметно ускоряется развитие крылатых особей, то есть самок и самцов, призванных к продолжению рода. Состав этих веществ пока еще и приблизительно не раскрыт, в связи с чем все они носят условное название «фактор икс». Обнаружение этого фактора показало, что термиты могут представлять собой для муравьев не только обычную, простую, грубую пищу, но и особое, специальное питание, действие которого связано с системами, поддерживающими воспроизведение семей, существование вида.
Правда, термитники скрывают приманку, лакомую не только для муравьев. Круглый год привлекаются к ним самые разнообразные насекомоядные хищники.
Самки многих видов южноамериканских ящериц вгрызаются внутрь колоний и успевают, отложив яйца, ускользнуть, прежде чем термиты заделают ход, так что кладки остаются замурованными в гнезде. Здесь для них настоящий инкубатор — теплый, сырой, защищенный от всяких невзгод и хищников.
Термиты их не тревожат даже после того, как из яиц вылупляются молодые ящерицы. Они живут здесь долго и, прежде чем выйдут на волю, успевают сожрать уйму термитов, приютивших их.
А сколько насекомых уничтожают птицы — дятлы, павлины, фазаны, — проклевывающие оболочки термитников!
Из млекопитающих особенно большой ущерб наносят термитам всевозможные муравьеды, трубкозубы, броненосцы, ехидны, ежи, землеройки.
Впрочем, даже все, вместе взятые, эти враги значат для термитов меньше, чем муравьи.
Муравьи появились на Земле, как теперь считают, через двести миллионов лет после термитов и быстро захватили сушу всех пяти и ныне заселенных ими континентов. Более подвижные, легче приспосабливающиеся к новым условиям, к новому корму и потому более изменчивые, более разнообразные, они поднялись даже высоко в горы и всюду, где сталкивались с термитами, представляющими для них такую щедрую и лакомую дичь, неизменно теснили их.
Отступая под непрерывными ударами муравьиных атак, термиты еще глубже стали закапываться, еще прочнее стали бронировать свои подземелья. Специалисты убеждены, что война с муравьями наложила резкую печать не только на многие строительные повадки термитов, но и на некоторые законы жизни термитной семьи. Разумеется, это не могло не сказаться и на наступательном оснащении муравьев, и на их охотничьих нравах.
Короче, и семьи термитов, и семьи муравьев, действительно во многом сходные, на протяжении миллионов лет противостоят друг другу, непрестанно совершенствуясь в обороне и нападении, в атаке и защите…
Весьма поучительна поэтому и заслуживает самого пытливого внимания разгорающаяся тотчас, едва они входят в соприкосновение, борьба этих двух небольших насекомых. За ними стоят два огромных и безмерно древних мира — мир муравьев и мир термитов, до сих пор процветающие и состязающиеся.
Результаты их жизненного состязания мы и наблюдаем теперь. Мы видим его, когда термиты, слаженно действуя под охраной солдат и не показываясь на поверхности, заделывают какой-нибудь пролом, ведущий в бронированное гнездо. Мы видим его также, когда муравьиные охотники возвращаются в муравейник, неся в жвалах перехваченных поперек мягкотелых термитов.
Никакой сверхмикроскоп не дает возможности так полно проследить взаимодействие двух молекул, какое можно хотя бы и невооруженным глазом видеть в эпизодах муравьино-термитной войны, представляющей итог естественного развития двух насекомых, которым вместе уже, по крайней мере, триста миллионов лет от роду.
Миллионов!
Пора напомнить, что австралопитек — творец культуры галек, создатель первого ремесла — Гомо фабер, или, по-русски, «умелый человек», жил около одного миллиона лет назад. Со времени появления человекоподобных питекантропов прошло, как считается, только полмиллиона лет, неандертальцев —
