- Так Матюшин же с самого начала сказал, что мы больше не будем! - нетерпеливо воскликнул Андрей и пожал Боре руку.
- Я рад, что мы нашли общий язык, и надеюсь к этому не возвращаться. - Директор поднялся. - До свиданья.
До свиданья, Андреевы клеши! До свиданья, моя причесочка! Здравствуй, отутюженный Боря!
2 сентября
Постригли.
7 сентября
Почти неделю не мог открыть дневник. Плохо для меня начался этот учебный год.
Постричь-ся - значит 'постричь себя'. Так нас Бабуся учила на уроках русского языка. А меня ПОСТРИГЛИ. Против моей воли. Да еще парикмахерша попалась бестолковая: полголовы обчекрыжила под допотопную 'канадку'.
До-ис-то-ри-чес-ку-ю!
Думал, в школе засмеют. Ничего, обошлось. Андрей мне в утешение придумал поговорку: 'Волосы не мысли, вырастают быстро'.
8 сентября
В середине седьмого класса студенты-практиканты замучили нас длиннющими анкетами. Тогда же 'Группа АБЭР' осуществила заброску в глубокий тыл противника. Было проведено совсекретное социологическое исследование 'Уровень психической полноценности наших девочек'. Агенты А, Б, Э и Р получили одно и то же задание: толкнуть девчонку (на уроке, на перемене, в буфете) и 'зафиксировать реакцию', то есть, что она скажет.
Эксперимент проводился десять раз в примерно равных условиях. Было отмечено семь восклицаний 'дурак' с двумя вариациями: 'дурак ненормальный' и 'дурак малахольный'. 'Ненормальный' и 'малахольный' как однородные члены взаимно уничтожаются - остается 'дурак' в чистом виде.
Оля Савченко сказала: 'Ты что, того?'
Ира Макешкина сказала: 'У тебя что, совсем?'
Но и это очень близко к общему результату, который (после обработки статистического материала) был сформулирован так: девочки наши жутко нервные и нa нашего брата реагируют абсолютно одинаково.
Правда, Аня Левская, помню, испортила картину, пробормотав в ответ на мой толчок что-то вовсе несуразное: 'Зачем ты так?' Смех из меня чуть не брызнул, как повидло из пирожка, но я вовремя вспомнил, что нахожусь на задании, и опять нахально задел ее плечом. Центр ждет информацию и получит ее! Буфетная очередь, состоявшая главным образом из девчонок, вела себя агрессивно: 'Вытолкать его, дурака такого!'
Но Анюта принялась меня защищать: 'Ничего, ничего...
Он нечаянно...'
Чтоб не смазать общей картины, я не стал передавать ее нетипичные ответы в Центр...
И вот вчера, потехи ради, наша троица решила повторить давний эксперимент.
Без 'дураков'! Девочки стали совсем другими. Не только внешне (на физкультуре я в первую минуту даже глаза зажмурил - думал, ослепну). И повадки у них иные, и голоса, и слова.
Та же Оля Савченко сказала: 'Как ты с девушками обращаешься!'
Та же Ира Макешкина сказала: 'Наши юноши в своем репертуаре'.
Это уже не та Оля, не та Ира.
И только Аня Левская, как и полтора года назад, прошептала: 'Зачем ты, Эдик, ведь ты же совсем не такой...'
Забыл, какое сегодня число. Кажется, 11-е. Или 12-е? Впрочем, какая разница! Числа хороши в моей любимой математике, где у них есть вес и смысл, где каждое из них красиво на своем месте, а в изящной словесности можно обойтись и без них. Какая разница, какое сегодня? Долой числа из дневника совсем!
Вот какая новость: Бабуся от нас уходит. На пенсию. А мне не хочется с ней расставаться. Не то чтобы я любил Бабусю, нашу Марию Степановну. Тем более к литературе я совершенно безразличен. Как вспомню все эти сравнительные характеристики - бедные литературные герои, мы же их разбирали, как двоечников на классном собрании. По поступочку, по словечку. Как только они живыми оставались! А сочинения - какая тоска! В восьмом классе я даже такой пункт плана взял в заключении: 'Мое отношение к Пушкину'. Модно было про 'свое отношение', вот я и взял. А какое у меня отношение к Пушкину? Я даже не понимаю, почему он гениальный поэт...
Да, Мария Степановна уходит. Не знаю, чего я к ней так привязался.
Вроде она меня не жаловала...
В четвертом, что ли, классе, помню, первый раз высказал на литературе свое мнение. Проходили мы басню дедушки Крылова 'Стрекоза и Муравей'.
Мария Степановна и спрашивает: 'В чем, дети, мораль?' Тяну руку: 'Мораль в том, что почему он такой жадный...' - 'Кто жадный?' - изумилась учительница.
'Муравей, - отвечаю. - Стрекоза к нему зачем прилетела? Помощи просить.
А он еще издевается: 'Так пойди же попляши!'
Многие засмеялись, а Мария Степановна решила, что Градов издевается над Крыловым, и до восьмого класса я не задавал ни одного вопроса. Спрашивают - отвечаю, а сам - ни-ни!
Когда проходили 'Деревню' Пушкина, я вылез из молчального окопа и спросил, как понимать строки 'Там девы юные цветут для прихоти бесчувственной злодея'.
И опять 'получил по башке, чтоб не высовывался'
(это мне Андрей потом так объяснил). А Мария Степановна возмутилась: 'Циник ты, Градов!' И целую четверть меня дразнили Циником, хотя я и сейчас не пойму, в чем же состояло мое 'наглое и бесстыдное поведение'.
Пушкин написал, а мне нельзя спросить?
Вот после этого случая я уже нарочно выучил наизусть несколько строк из 'романа в стихах': 'Ах, ножки, ножки! где вы ныне?' Но Бабуся меня не спросила (а мне было интересно, как она прореагирует).
И на экзамене мне достался Пушкин, но совсем про другое.
