– Да потому, что у нас бетон над головами! – понемногу раздражаясь от непонимания самых простых вещей, ответила бабушка. – Бетон гасит излучение, мы в безопасности.
– Пришельцы-кентавры, – задумчиво повторил член-корр и директор академического института Всеволод, – все стоят без движения, а над вами бетон, который все гасит… Как же, помню, когда ты мне показывал лабораторию, то говорил, припоминаю… Теперь хоть что-то становится ясным. Знаешь, Лаэрт, я сейчас, пожалуй, быстренько тут все у нас разъясню, а то черт знает, что творится. Журналистов вокруг тьма, и вдобавок эти наблюдатели из ООН. Предположения самые невероятные, телефон звонит без умолку. И мы сейчас все вместе что-нибудь придумаем, ты жди!
Он опять потер переносицу.
– Слава Богу, теперь все яснее ясного!
Прежде чем его лицо на экране погасло, Лаэрт-второй успел крикнуть:
– Ты теперь сам звони, я включил телефон! Нам теперь постоянно надо быть на связи.
В лаборатории наступила тишина. Потом доктор педагогических наук недовольно проговорила:
– Директор Института, член-корреспондент Академии наук, а бестолковый какой-то. Самые очевидные вещи не может с первого раза постичь. И шальной. Как он только институтом руководит?
– Институтом легче руководить, чем средней школой. – задумчиво отозвался Степан Алексеевич, до этого долго хранивший молчание. – Особенно академическим институтом, а не там, где учатся.
Но оказалось, он хотел сказать не только это.
– Лаэрт Анатольевич, – позвал директор. – Я заметил, похоже, ваши приборы излучения больше не отмечают?
– Нет, не отмечают, – рассеянно отозвался лауреат Нобелевской премии, думая о чем-то своем.
– Тогда пойду посмотрю, что там делается, – сказал Степан Алексеевич. – Может, кому из людей помочь надо. Но вы пока на всякий случай сразу за мной не поднимайтесь. Хоть и нет уже излучения, да мало ли что…
Степан Алексеевич одернул пиджак и прошагал к лестнице, поднялся по ее ступенькам.
Только в самый последний момент Лаэрт-второй и Александра Михайловна сообразили, что происходит, и в один голос закричали:
– Стойте!
Однако было уже поздно. Люк приоткрылся, в тот же миг в головы всем, кто остался внизу, ударила какая-то темная волна, на мгновение затуманившая сознание, и сейчас же прошла, потому что люк закрылся.
Степана Алексеевича на лестнице больше не было.
– Наружу вышел! – потрясенно выговорил Лаэрт-первый.
Лаэрт-второй в отчаянии обхватил голову руками.
– Как же он не понял! Это здесь, в лаборатории, приборы излучение не фиксируют, раз мы экранированы. Но снаружи-то оно есть. Что с ним теперь будет?!
Он сделал такое движение, словно сам собирался броситься к люку. Верочка-вторая поспешно сказала:
– Лучше телекамеру к нашей двери подведи. Она покажет, что с ним случилось.
– Верно, – спохватился нобелевский лауреат и приник к пульту.
По монитору мигом снова пронеслись, как в калейдоскопе, пестрые картины застывшей в летаргическом сне Поваровки, и вот мини-телекамера зависла над участком Лаэрта-второго, скользнула вниз…
Выяснилось, что ушел Степан Алексеевич совсем недалеко, только до кустов смородины. И теперь, подобно всем остальным злополучным жителям дачного поселка, он стоял в абсолютной неподвижности, высоко подняв голову, словно разглядывал что-то вдали.
Лицо его было очень сосредоточенным, на нем застыла напряженная работа мысли. Но вместе с тем можно было угадать на нем и безмерное удивление.
– Эх! – горестно выдохнул Петр. – Не успел я его удержать! Что мы теперь дома скажем, когда вернемся? У него столько родственников, как им после этого в глаза смотреть!
Костя не выдержал, он взмолился, обращаясь к молчаливым Златко и Бренку, которые продолжали вести себя так, будто были зрителями на увлекательном спектакле.
– Ну скажите, что дальше будет! Не можем же мы, в самом деле, без него вернуться!
В глазах Бренка ясно мелькнули озорные искорки.
– Почему не можете? Если вернуться за секунду до того, как все мы отправились сюда, Степан Алексеевич как раз будет еще на месте, в своем времени. А раз мы больше не станем сюда отправляться, то стало быть все в порядке.
У Кости отлегло от сердца.
Но только на одно мгновение, потому что тут же ему пришла другая мысль:
– Не можем мы вернуться на секунду раньше! Если вернемся, мы с Петром тоже там еще будем. Что же, нас тогда станет по двое? И всех остальных тоже?
– Молодец, быстро соображаешь! – широко улыбаясь, одобрил Бренк. – Давай тогда еще порассуждаем…
Но тут вмешался Златко, у него было более доброе сердце.
– Да брось ты, Бренк, – сказал он серьезно. – Видишь, они и так уже на пределе. Ладно, не хотел вмешиваться, но так и быть, успокою вас. Все обойдется, вот увидите! Так что не переживайте и ждите, что будет дальше. Еще много приключений впереди!
– А знаете, – раздумчиво проговорила доктор педагогических наук, – я как-то теперь даже зауважала Степана Алексеевича. Он людям хотел помочь. Хоть педагогические воззрения у него старомодны… да по правде говоря, нет у него вообще никаких педагогических воззрений, а человек он, оказывается, пылкий, отважный, добрый. Я всегда говорила тебе Петр, что в каждом можно сыскать что-то хорошее.
В этот момент опять засветился экран видеотелефона. На нем проявилось знакомое бородатое лицо.
– Знаешь, Лаэрт, – сказал член-корр Всеволод, виновато опуская глаза, – мы тут у нас обсудили положение, но никто пока не знает, что надо делать дальше. Зато журналистов стало еще больше, когда распространилась информация о пришельцах из космоса, и о том, что жители поселка словно бы, как ты говоришь, под действием неизвестного излучения остолбенели. В общем, ажиотаж огромный, в Москву уже летят ученые со всего света. Через два часа в Академии наук специальный симпозиум собирается. Ты, кстати, можешь по видеотелефону интервью дать.
– Наш директор наружу вышел, – мрачно сказал в видеотелефон Петр из-за плеча Лаэрта-второго, – и теперь он тоже стоит, как статуя. Неужели ваша наука ничего не может поделать?
Член-корр склонил голову еще ниже.
– Да пробовали мы уже, – сказал он с досадой. – Пробовали преодолеть этот невидимый барьер, какие только средства не применяли, и все без толку. Лазер пробовали, ультразвук, и так далее. Ничего пока не можем придумать, так что приходится только сидеть и ждать, что будет дальше. Вот вечером ожидается пресс-конференция по телевидению.
Ученый немного помолчал.
– А ты, собственно, кто такой, мальчик? – спросил он вдруг. – И вообще, Лаэрт, хотел бы я у тебя узнать…
Лаэрт-второй горестно вздохнул.
– Ладно, – оборвал он член-корра Всеволода, – не можете ничего придумать, и не надо. Иди себе на симпозиум, потом на пресс-конференцию. Мы вечером посмотрим по телевизору. И сами во всем разберемся, без посторонней помощи. Верно, Александра Михайловна??
Он отключил видеосвязь и обернулся к Александре Михайловне.
– Конечно, разберемся, – ответила доктор педагогических наук, – нет такой ситуации, в которой нельзя было бы разобраться и найти выход. Давайте-ка теперь еще раз на наших туристов глянем.
– Переключаю сигнал, – ответил Лаэрт-второй.
С монитора исчезло каменное лицо Степана Алексеевича, всецело поглощенного какой-то своей остановленной на лету мыслью, снова появилась на нем поляна, над которой зависла вторая мини-
