Спать не хотелось. Да и как спать с открытыми глазами, когда всё вокруг шуршит и светится? Я слонялся по квартире и пил пиво, закусывая хлебом. Хотелось слушать музыку, но только не в плеере с наушниками. Наушники, конечно, сияли радужно и красиво, но ничего не освещали. А вот телевизор полыхал как надо — музыкальными каналами. Но крутили там не совсем то, что бы мне хотелось слышать.
Очень хотелось позвонить Алле, но ведь номер, номер... Оказалось, что я вообще не помнил наизусть ни одного номера, разве что свой. А пообщаться с кем-нибудь очень хотелось. Можно было, конечно, порыться в мобильнике наугад и позвонить кому попало, но я знал, что в мобильнике у меня накопилась дикая куча таких левых людей, которые меня даже и не вспомнят, да и я их вряд ли. Почему я не чистил записную книжку мобильника?
К кому обратиться с просьбой, прочесть в мобильнике номер Аллы, я пока не решил — то ли удивлять прохожих на улице, то ли спуститься на четвертый к нашей домовой сплетнице старухе Андреевне. Как сформулировать эту просьбу аккуратно, я не придумал, а дарить всему человечеству сплетню о том, как жилец Саша ослеп и ругается с девицей Аллой — совсем не хотелось. Кроме Андреевны я никого в доме не знал.
После обеда мне надоело слоняться по квартире, и тут пришла идея покопаться в машине. Почему я машину эвакуировал с проспекта именно к дому, а не в автосервис — этого я понять не мог. Но раз уж она здесь, то я выбрался во двор и занялся ремонтом сам, громко посвистывая. Видно было мерзко, особенно провода. Я помечтал, как бы принести сюда телевизор, чтобы светить качественным ультрафиолетом, но мечта была несбыточная. Приходилось свистеть. Через полчаса от свиста пересохли губы, и я стал размышлять, где можно в воскресенье купить хороший свисток. Затем — размышлял, как сделать хороший свисток. Наконец нашлось неожиданное решение: в бардачке обнаружилась авторучка, а когда я развинтил её и подул в трубочку, это оказался неплохой ультрафиолетовый свисточек — вполне яркий и довольно бесшумный, если не считать легкого сипения.
Со свистком дело пошло веселее, и вскоре стало ясно, что мотор цел, а дело, похоже, в электрике. Электросхема машины у меня была, да только какой в ней толк? Отвертка-пробник с лампочкой тоже не помогала — она была изобретена световыми людьми для световых же людей, а вовсе не для инвалидов вроде меня. Но вот тестер, который пищал на замыкание, оказался очень полезен.
В разгар работы пришла Андреевна.
— Сломалось? — участливо спросила она.
— А как же, Ольга Андреевна! — бодро вздохнул я. — Ремонтируем!
Андреевна помялась немного, но не уходила.
— Всё с тех пор, как машину твою во дворе помяли?
— Нет, новая поломка, — сказал я хмуро. — А, случаем, не знаете, кто её помял?
— Боюсь, не скажу... — вздохнула Андреевна. — А преступность-то растет во дворе!
— Это точно... — кивнул я рассеянно.
Андреевна оглянулась, подкралась ко мне бочком и зашептала:
— В соседнем дворе-то за гаражами утром нашли четверых мальчиков!
— Мертвых? — ахнул я совершенно искренне.
— Слава господи, живые, — вздохнула Андреевна. — Лежали, стонали, ручки-ножки переломаны, живого места нет. А вокруг — ножи валяются, палки железные и чайки японские!
— Чайки японские?
— Или чакры? — Андреевна задумалась. — Вот память, только утром участковый называл...
— Господи, какое зверство! — вздохнул я, невольно подражая тону Андреевны. — У кого ж это рука-то поднялась на детишек малых?
— Куда там! Да ладно бы ещё на детишек! — совершенно искренне вздохнула Андреевна. — А тут большие мальчики, твоего возраста, да и то — подкараулили, покалечили... Охо-хонюшки...
— Даже не знаю, что и сказать, — вздохнул я. — Поймали бандитов-то?
— А то сам не знаешь! — зловеще сказала Андреевна, и я вздрогнул.
— Ну, может по приметам... По отпечаткам... По пятнам крови...
Я вдруг похолодел и нырнул под машину, хотя там мне делать было совсем нечего. Мне вдруг пришло в голову, что если на меня попали брызги крови, то я их никак не мог увидеть. А одежда на мне та же... Я истошно загремел ключом, делая вид, что занят починкой.
— Да уж куда там... — ворковала ничего не подозревающая Андреевна. — У нас в стране сроду никого не находили... Ладно, пойду я дальше, не буду мешать. Работай, Саша.
— До свидания, Ольга Андреевна... — выдавил я, и застучал ключом в такт бьющемуся сердцу.
Вылезти из-под машины я долго не решался, пока не замерз окончательно. Наконец, выждав момент, выскочил, захлопнул капот, покидав туда инструменты, и нырнул в подъезд. Дома содрал с себя всю одежду и засунул в стиральную машину вместе с ботинками. На всякий случай — вымыл пол в квартире и немного на лестнице. А ещё очень хотелось вымыть пол в лифте — на случай, если вдруг на мне повисла капелька крови и туда тоже упала, но я понимал, что если кто-то застанет жильца, моющего лифт, — это будет самое необъяснимое происшествие в доме за всю его историю.
Ещё мне подумалось, что надо было засыпать свои следы красным перцем, потому что собака наверняка учует след, если её привезут. А ещё мне подумалось, что надо продолжать чинить машину, но выйти снова во двор в другой одежде — это очень подозрительно.
Тут, наконец, здравый смысл победил, и я взял себя в руки. В конце концов, наверняка на этих ублюдках висит куча нераскрытых дел, и менты не дураки. Да и, в случае чего, я всего-навсего оборонялся... И не до смерти же. По головам и органам не бил...
Я плюнул и решил об этом больше не думать. И снова вышел к машине. Мне сразу повезло — я, наконец, обнаружил проводок, который коротил на массу. Замотал его изолентой — и машина завелась! Я сел за руль, немного порычал мотором, взялся за рычаг передач, привычно выжал сцепление... и замер.
Стало понятно, что за рулем мне больше не сидеть никогда. И дело даже не в том, что машина ярко светилась внутри, и от этого было плохо видно, что делается снаружи... Но — разметка, знаки, светофоры... Я выключил двигатель и вынул ключ. И медленно побрёл домой, задумчиво посвистывая в трубочку от ручки и тоскливо глядя на ряды машин...
Бортовина одной из них показалась мне странной. Я подошёл ближе и посвистел — ну да, это был слой шпаклевки и краски, под которым виднелись вмятины на металле. Очень знакомой формы и на очень знакомой высоте...
Я рассеянно потрогал пальцем крыло и громко присвистнул. Вдруг в машине замелькало шуршание, и выполз мужичок с настороженным лицом.
— Ну что, сосед? — спросил я, хотя видел его впервые. — Бортовину-то хорошо выправил?
И тут же засунул в рот свисток и начал задумчиво свистеть. И увидел то, чего даже не ожидал увидеть — как он напрягся. Чуть поджал живот, и от этого внутренние органы зашевелились, наглядно иллюстрируя то, что образно называется «поджилки затряслись». И я понял, что угадал на все сто.
— А в чем дело? — грубо спросил сосед, и тут же снова поджался, будто в ожидании удара.
— Покрасил хорошо, так вроде ничего и не заметно... — задумчиво соврал я, поглаживая борт, а затем решительно поднял голову, хотя вовсе не был уверен, что прав: — Ремонт крыла оплати?
— Какого крыла? — опешил сосед абсолютно искренне, но тут же всё испортил, добавив: — Ничего не знаю!
— Да ладно тебе, сосед... — сказал я миролюбиво и махнул рукой на окна. — Что ты как маленький? Весь дом видел, как в мой «Жигуль» впечатался. Да ты не бойся, там не много вышло...
Сосед затравленно посмотрел на окна возвышающегося дома, покусал губу и еле слышно прошептал:
— Сколько?
Ночь
