— У меня много знакомых людей, но нет ни той радости, какую имеет отец Трифон, ни знакомых диких зверей и птиц небесных, с которыми он дружит. Чтобы вы сами смогли в этом убедиться, я первый попробую их позвать.
Он позвал птиц, но ни одна не прилетела. Через некоторое время появился и старец Трифон с кувшином, чтобы предложить им немного воды. Старец Иоасаф говорит ему:
— Что тут за место, отец Трифон? Нет ни одной птицы!
Старец со всей своей простотой отвечает:
— Да как же нет?!
Он позвал их, и все это место наполнилось птицами, окружившими старца со всех сторон. Одни садились ему на плечи, другие — на скуфью! Посетители были поражены и ушли, получив духовную пользу и славя Бога.
Однажды я потерял дорогу в Капсалу и по одной глухой тропинке вышел прямо к каливе старца Трифона, которая представляла собой сарайчик, обитый вокруг листами старого железа. Крыша тоже была покрыта кусками старого железа, прижатыми одним–двумя кирпичами, чтобы их не срывало ветром.
Вдруг я увидел старца, сидящего на пеньке и творящего молитву Иисусову. Его лицо излучало свет и радость. Глаза были закрыты. Он молился, сидя неподвижно. Приблизившись, я заговорил с ним:
— Благослови, старче. Как ты здесь поживаешь? Чем питаешься?
Он, улыбаясь, тоже поприветствовал меня и ответил:
— Я стал овцой и питаюсь травой.
— Сколько тебе лет, старче?
— Девяносто три, — отвечает он.
Я остолбенел! А он между тем поднялся на ноги, чтобы принести мне немного воды. Я заметил, что он волочит немного левую ногу, которая была замотана какой?то тряпкой.
— Что у тебя с ногой, старче? — спросил я.
— Камень упал с крыши и ударил, — ответил он.
Я подумал:'Дай?ка спрошу, есть ли у него лишняя комната, может, появится нужда приглядеть за ним'.
— Старче, у тебя есть какая?нибудь лишняя комната?
Тот заулыбался и говорит:
— Какая там комната! Келлия вся завалена барахлом!
Когда я вошел внутрь, моим глазам предстала такая картина: стены разваливались, так что в дождь отовсюду должна была течь вода. Только с одной стороны было более или менее сухо. Там лежали какие?то потрепанные одеяла. В этом углу он и жил. Его обиталище напоминало больше не келлию подвижника, а орлиное гнездо.
Я спросил старца:
— Как ты здесь живешь? Вся калива открыта для всех дождей и ветров. Он мне говорит:
— Ничего, я живу в другом углу, вон там, — и указывает мне на свое гнездо.
Бедный старец питался одной травой, которую собирал вокруг своей каливы. Из?за этого, а также из?за высокой влажности в келлии и старости у него были трудности со здоровьем. Однако воин Христов Трифон все принимал с благодарением и испытывал радость, какую ощущали святые мученики. Его желудок и все внутренности были в негодном состоянии, зато душа была совершенно здорова и чиста.
У него была развешена для просушки какая?то рвань, которую он сушил и опять надевал, потому что из его кишечника постоянно шла пена. Он не мог стирать свою одежду, потому что руки у него дрожали и до воды было далеко — приблизительно триста метров. Однако и та вода едва–едва капала в старый бочонок, чего как раз хватало для питья ему и диким животным — его послушным соседям.
Несмотря на то, что такая его подвижническая жизнь была сплошным мученичеством, он ничуть из?за этого не превозносился. Напротив, он непрестанно укорял себя за то, что не делает ничего в сравнении с тем, что делали святые отцы. Когда он говорил об этом, из его глаз текли слезы смирения.
Времени было уже много, и мне нужно было уходить. Я спросил старца:
— Хочешь, я попрошу, чтобы тебя взяли в какой?нибудь монастырь и позаботились о тебе на старости лет?
Когда он услышал слово'позаботились', улыбнулся и говорит мне:
— Да что ты,'позаботились'! Бог заботится и о червях в земле, питает их и согревает. Неужто и обо мне, большом черве, не может позаботиться? Мне и отец Ксенофонт говорил:'Давай я о тебе позабочусь', — а я ему ответил:'Что я, кирпич, чтобы меня вытащить отсюда и положить в твою каливу?'(он имел в виду, что не является бесчувственным —
Поистине я еще не встречал подвижника, который бы в возрасте девяноста трех лет имел такое самоотречение и жил бы с такой духовной бодростью в полном одиночестве.
Вскоре после этого я узнал, что старец Трифон упокоился. Немедленно пошел я в его каливу и обнаружил его в углу, в его'гнезде', покрытым теперь уже не рваными одеялами, но двумя–тремя ведрами земли, которая в конце концов покрывает и властителей мира, привыкших укрываться шелками и бархатными одеялами.
Старец Трифон отошел в мир иной на Преображение Господне в 1978 году в возрасте девяноста четырех лет. Отдав ревностному подвигу немногие годы, он обрел вечный покой. Да будут с нами его молитвы. Аминь.
Отец Кирилл, отшельник скита монастыря Кутлумуш, а позже игумен этой же обители
Родиной отца Кирилла было Агринио. Еще будучи ребенком, он оказался на чужбине, в Египте. Отсюда он отправился в паломничество в Святую Землю и там поселился в монастыре святого Саввы. В возрасте шестнадцати лет он принял в этой обители рясофор, однако из?за множества паломников не находил себе здесь покоя и потому уехал в удел Божией Матери. Несмотря на то, что возрастом он был молод, и дети его лет в миру еще играли в свои игры, он приступил к подвигу как взрослый подвижник Христов.
В Кутлумушском скиту святого Пантелеймона он обрел душевный покой возле духовника[13] отца Пантелеймона, который жил в каливе Введения во храм Пресвятой Богородицы. Его старец, помимо прочих дарований Божиих, имел также дар прозорливости, так как благодаря своим вышеестественным подвигам стал человеком Божиим. Он предсказывал некоторым людям, что они должны стать монахами, и даже называл их будущие монашеские имена. Только в Эсфигменском монастыре я помню два таких случая. Одного монаха, когда тот был еще мирянином и однажды постучал к нему в дверь, он, прежде чем увидел его, назвал будущим его именем:'Добро пожаловать, отец Никифор!'Также и другого:'Добро пожаловать, отец Филипп!'
Поэтому ничего странного не было в том, что от святого старца Пантелеймона молодой и благочестивый отец Кирилл принял обилие благодати Божией, как некогда Елисей от пророка Илии, став его преемником.
После смерти своего старца отец Кирилл не только не вознерадел о духовных подвигах, но, напротив, стал подвизаться еще больше, доставляя тем самым душе своего старца большую радость. Кроме строгих постов, он, пылая ревностью, какую имеют только дети, совершал также множество бдений, так что в конце концов заболел туберкулезом.
Он говорил мне:
— Я с большим трудом отхаркивал сгустки крови и просил святого Пантелеймона сделать меня здоровым без помощи лекарств.
Разве мог святой Пантелеймон оставить его страдать, будучи небесным покровителем скита?
Как только отец Кирилл по милости святого стал здоров, тут же возобновил свои ревностные
