сильнее, когда он оказывается в поле недалеко от замка, где ватага ребят гоняет самодельный мяч. Робот не может оторвать взгляда от босоногого мальчишки. Он не знает мальчишку, а его губы непроизвольно шепчут: «Сэм, Сэм!»
— Дядя Бол объяснял не так! — говорит своим сверстникам мальчишка.
Бол чувствует навалившуюся лавиной перегрузку своих эмоциональных блоков. Он не выдерживает и, понимая, что это всего лишь транспередача, раскрыв объятия, мчится к ним. Все это видит стоящий у входа в трансзал командир корабля.
«Этот робот слишком похож на эмоциональных людей прошлого, — думает он. — Нужно поубавить ему число эвристических блоков».
С включением двигателей транскартина Эмины тускнеет и постепенно исчезает. Лишь за кормой корабля еще виден голубой шар, превращающийся в звездочку.
Через тысячу лет, когда связь с Эминой была разрешена, ученые Объединенной Галактики узнали: еще в далеком прошлом эминцы овладели секретом ректиса, о чем свидетельствовал хранящийся в Главном музее Эмины шарф из этого материала.
Существовала и другая версия, утверждавшая: шарф на Эмину завезли неизвестные инопланетяне.
Не один десяток кораблей отправил Галактический Комитет в район Эмины, прежде чем удалось найти неизвестную цивилизацию. Однако и там ничего не знали не только о шарфе, но и о самой Эмине.
С тех пор загадками появления шарфа из ректиса и футбола с общегалактическими правилами игры занимаются многие исследователи. По этому поводу написано немало выдающихся диссертаций и научных работ, удостоенных премий и дипломов не только отдельных цивилизаций, но и Объединенной Галактики. Поговаривают, в ближайшую тысячу лет эта проблема будет решена.
Появление Небожителя Оло совпало с возникновением на Эмине культа утренней и вечерней зарядки, которая обязательно предшествовала молитве. По вечерам, перед молитвой, все играли в спортивные игры — в соответствии со своим возрастом и здоровьем.
После примирения двух армий военные конфликты на Эмине как-то сами собой прекратились. То ли из-за нежелания самим вступать в потасовку, то ли по причине занятости, но войны короли и командующие не начинали. А какие же это войны без королей и командующих?!
С тех пор Эмина стала не только самой мирной и спортивной, но и самой здоровой планетой. На соревнованиях можно было встретить эминцев, которым по земным меркам было далеко за двести.
В конце концов ученые пришли к единодушному заключению: Эмина стала планетой благоденствия лишь потому, что ни одна чужая цивилизация не внесла в нее своих пороков.
«А что стало с Болом?» — спросите вы.
Комитет земных аналитиков посчитал нецелесообразным уменьшать число эвристических блоков у суперроботов шестого поколения, к которым относился Бол.
По мнению комитета, такие роботы компенсируют всевозрастающую рассудительность и прагматизм людей.
АЛЕКСАНДР ШАЛИМОВ
ВЕСТНИК
Рассказ
Интервью не шло… Бывает же так — не подбирается ключ к собеседнику. Правда, меня предупреждали: Ирина Викторовна — человек трудный, суха, лаконична, погружена в свою радиоастрономию, предпочитает говорить формулами… Что поделаешь, ученый с мировым именем, без пяти минут академик. Может, она такая и есть, а может, придумала себе «странности» и закрывается ими, как ширмой, чтобы ей не мешали работать…
Получалось, что такая и есть в действительности.
Все вопросы я обдумал заранее, провентилировал с ответственным секретарем, согласовал с Главным, а она — на каждый вопрос три слова. И вроде все исчерпано, все должно быть ясно и мне, и… читателям. Ну, была в Штатах, в Пуэрто-Рико, выступала на форуме радиоастрономов. Ах, меня интересует программа — вот у нее есть лишний экземпляр тезисов на русском языке, могу взять себе… Нет, особенно интересного ничего не было. Будни науки… А в самих Штатах?… Нет, тоже ничего нового по сравнению с прошлыми поездками. Отношение?… Со стороны коллег по профессии превосходное, а остальное ее не интересовало. Настроение рядовых американцев перед выборами? А какие выборы?…
Я даже вспотел. Просто непробиваема! Был у меня в запасе еще вопросик, но теперь я не решался его и задавать. Отошьет, как бобика. Получалось, что надо заканчивать разговор… Она уже дважды как бы невзначай на часы взглянула.
Да-а, не похвалят в редакции… В поисках спасительной нити, которая помогла бы хоть как-нибудь завершить неполучавшееся интервью, я уже в который раз оглядывал ее кабинет. Ничего особенно интересного там не было. Большой письменный стол, несколько потертых кресел, стеллаж во всю стену, набитый книгами, папками, пачками запыленных библиографических карточек. Окантованные фотографии радиотелескопов на противоположной стене. Журнальный столик в углу, но на нем не журналы, а какие-то бумаги, кофеварка и огрызок яблока на тарелке. Особенного беспорядка не было, но и порядка, который мог бы свидетельствовать о педантичности, тоже… В общем, кабинет как кабинет, каких множество в любом научно-исследовательском институте. Единственное, за что можно было бы хоть как-то зацепиться, но что определенно не имело отношения к радиоастрономии, это чучело большого головастого ворона под стеклянным колпаком. Оно стояло в обрамлении книг на верхней полке стеллажа. Ворон был весь черный с проседью. Его массивный темно-серый клюв был приоткрыт, а обращенный ко мне круглый янтарный глаз поблескивал иронически. Казалось, ворон собирается что-то сказать — что-то явно не в мою пользу…
Я вздохнул и перевел взгляд на хозяйку кабинета.
Она немного нахмурилась, очевидно ожидая вопросов о вороне. Поэтому я не стал ничего о нем спрашивать, вежливо поблагодарил за интересную беседу — тут по ее лицу впервые проскользнуло что-то похожее на улыбку — и стал прощаться.
— Значит, больше у вас нет вопросов, — резюмировала она с видимым облегчением.
Наверно, это было сказано просто из вежливости, но я решил немедленно воспользоваться ее ошибкой.
— Ну, если вы не возражаете, — выпалил я, снова опускаясь в кресло, — тогда еще один вопросик — последний. Можно?
Она посмотрела на меня так, что я сразу пожалел о своем шаге, но… и ей отступать было некуда. Поэтому она сухо сказала:
— Пожалуйста.
— Как вы сделались радиоастрономом?
Она даже рот приоткрыла:
— Простите, как я — что?…
— Ну… Почему вы пошли именно в радиоастрономию? Понимаете, проблема выбора профессии. Между прочим, она очень интересует молодежь — наших молодых читателей.
— Ах вот что… Выбор профессии».
Она сделала длинную паузу, и я уже приготовился; сейчас она выдаст мне, что заслужил, и мы распростимся. Я уже приготовился встать, но она вдруг сказала задумчиво:
— Знаете, это у меня забавно получилось… Очень забавно… Если вспомнить… — Она сняла очки и прикрыла глаза. — Давно не вспоминала об этом, — добавила она совсем тихо. — И наверно, не вспомнила бы еще бог знает сколько времени. Работа сушит… Думаешь все об одном и том же. Словно шоры на мозгах. А ведь шоры эти мы сами на себя надеваем…
Она опять замолчала, а я боялся сказать что-нибудь. Боялся разорвать ниточку, которая между нами
