Сочинения. Том 1

покупательная сила ливра была еще в 1789 г. гораздо больше, чем в 1794 г., когда кризис ассигнаций уже серьезно (особенно к концу 1794 г.) давал себя чувствовать. В мае 1794 г. депутаты от департамента Уазы в Национальном конвенте подкрепили своими подписями петицию в Конвент с просьбой помочь рабочим [318]. Тут говорится, что рабочих терзает самая ужасная нужда, что они более двух месяцев сидят без дела, без помощи, без средств [319], что они накануне голодной смерти, так что даже помощь Конвента может при малейшем промедлении запоздать. В петиции есть прямое указание на то, что и комитеты земледелия и торговли рассматривают вопрос о помощи мануфактуре Бове, и делается ссылка на мнение административных учреждений Бове, уже находящиеся на рассмотрении комитетов. Действительно, еще 3 февраля 1794 г., т. е. когда работы только что остановились, Директория департамента Уазы уже решила ходатайствовать [320] перед Конвентом о выдаче рабочим вспомоществования. И, собственно, только для этого и была составлена роспись жалованья рабочим, которую мы только что рассматривали. Далее, 10 февраля того же 1794 г., состоялось постановление совета округа Бове просить министра внутренних дел, чтобы он ходатайствовал перед Конвентом о помощи мануфактуре, пока не явится новый предприниматель вместо ушедшего Мену [321]. Теперь эти петиции, поддержанные депутатами Уазы, заставили несколько ускорить движение дела. Комиссия земледелия и искусств (la commission d’agriculture et des arts) сделала доклад Комитету общественного спасения, причем убеждала комитет помочь «артистам, бесконечно заслуживающим участия по своим талантам и вследствие своей нужды» [322], выдачей им аванса, который они впоследствии выплатили бы постепенно из жалованья. Комитет общественного спасения 18 прериаля II года (т. е. 6 июня 1794 г.), выслушав этот рапорт, постановил выдать рабочим аванс, который должен быть потом ими погашен; ни один рабочий не может получать в день в виде такого вспомоществования более 2 ливров (при том условии, что он в обыкновенное время получал не менее 2 ливров), получавшие же менее 2 ливров должны теперь получать в виде аванса сумму, которая бы отнюдь не превышала их обычного жалованья; вся сумма аванса должна быть выдана заведующему мануфактурой Камуссу для распределения [323]. Но из документов, относящихся к распределению аванса, данного Комитетом общественного спасения, явствует, что всего 26 рабочих получали это вспомоществование. Очевидно, то обстоятельство, что казне все-таки пришлось, вопреки смыслу декрета 17 брюмера, давать замаскированную субсидию мануфактуре, заставило подумать об этом декрете и о слишком скупом отношении казны к мануфактуре в Бове. Этому содействовал и Мену, бывший предприниматель, снова изъявивший желание взять руководство мануфактурой, но на прежних приблизительно условиях [324]. Но при финансовых затруднениях правительства нечего было и думать об отмене декрета 17 брюмера [325], и мануфактура продолжала свое бедственное существование. Рабочие, немного оправившиеся от безработицы, горько жалуются на то, что их заработная плата совсем не находится в каком бы то ни было соответствии с покупательной силой денег: «Мы не можем бороться с горестным чувством, размышляя о том, что наше жалованье не может быть выше 40–60 ливров в декаду (т. е. 4–6 ливров в день) за самую усидчивую работу». Сравнивая эту цифру с цифрой заработной платы в той росписи, которую мы выше рассматривали, мы видим, что 4 ливра (но говоря уже о большей сумме) не получал еще в начале 1794 г. никто из рабочих. Смысл этой петиции вполне раскрывается дальше: «В более счастливые времена этого было бы достаточно для наших нужд. Но при настоящем положении вещей этого заработка не может хватить нам на то, чтобы достать хлеба, так как фунт ржаного хлеба стоит 5 ливров, не говоря уже о других предметах первой необходимости, которые поднимаются в цене в ужасающей прогрессии». Они указывают на то также, что они истощены двухлетней безработицей [326]. Это указание также в пользу того, что кризис обострился не ранее 1792 г., так как петиция относится к лету или началу осени 1794 г., а рабочие, как явствует из всех без исключения идущих от них в Конвент документов, склонны преувеличивать, а отнюдь не уменьшать продолжительность своих лишений. Основное несчастье, по понятиям рабочих, — это отсутствие постоянной правительственной субсидии в виде обязательного ежегодного казенного заказа; в этом отношении они совершенно сходятся с бывшим директором Мену, который не счел возможным для себя заведовать мануфактурой после декрета 17 брюмера. И рабочие снова напоминают, что эта субсидия, уничтоженная декретом 17 брюмера, незаменима никакой временной помощью вроде аванса, данного Комитетом общественного спасения. Они снаряжают депутацию в Париж, и эта депутация подает в Конвент новую петицию, помеченную «Le 3-е jour complementaire de la II-е annee republicaine», т. е. значит, по григорианскому календарю, 19 сентября 1794 г. [327]. После обычного вступления, где выражаются надежда на законодателей и жалоба на свои несчастья, рабочие говорят: «Заведение, с которым они (рабочие — Е. Т. ) связаны, было доведено при деспотизме до высокой степени совершенства», и обращают внимание на один из любимейших своих доводов: «Уже завистливый иностранец увидел, что все его мануфактуры этого года затмеваются нашими двумя [328]; что же будет, если дело пойдет о том, чтобы передать потомству о его поражениях и наших триумфах?» Тут рабочие, в сущности, просят все о том же: чтобы правительство дало им заказы, и, подсказывая патриотические сюжеты для этих заказов, надеются скорее добиться своей цели. Как мы видели, они и в других петициях говорят о своем стремлении увековечить своим искусством французские победы над неприятелем. Что касается декрета 17 брюмера, то он был только призрачным благодеянием: «Поощрения, существовавшие со времени основания заведения, помогали предпринимателю выдерживать тяжесть в эти времена отсутствия заказов; законодатели же, скупые насчет народного пота, сочли за благо уничтожение этих поощрений. Некоторое размышление им бы показало, что соображения момента недопустимы в данном случае; что деньги, которые животворили эту мануфактуру, возвращались во Францию в учетверенном количестве при помощи иностранцев, сделавшихся данниками» [329]. Комитет общественного спасения постановил в прериале, что каждый рабочий будет в виде временного вспомоществования получать 40 су в день; эта помощь, которая принесла рабочим большую пользу в то время, сделалась, как это чувствуется, очень недостаточной впоследствии; «у многих сыновья и родственники находятся на границах: другие принуждены продавать то малое движимое имущество, которое они имели, чтобы пополнить 40 су, недостаточных для прокормления многочисленной семьи».

Эта петиция возымела действие. 15 ноября 1794 г. Comite de commerce et des approvisionnements, выслушав доклад одного из своих членов о положении в Бове, на основании петиции рабочих составил проект декрета, который до дальнейшего законодательного движения решено было сообщить другому комитету, имевшему касательство к этому вопросу: Comite d’agriculture et des arts [330]. В проекте высказывается, что, не желая дать погибнуть этому роду индустрии, надлежит принять следующие меры: чтобы мануфактурой временно управлял Камусс под наблюдением директора мануфактуры Гобеленов, который, справляясь с мнением комиссии торговли, будет делать заказы и давать сюжеты работ (art. 1 и 2); сфабрикованные вещи будут предоставлены в распоряжение этой комиссии по мере изготовления (art. 3); способ уплаты рабочим будет тот же, что и в мануфактуре Гобеленов; комиссия торговли даст необходимые для этого средства (art. 4). Что касается до будущего времени, то эта комиссия уполномочена вести переговоры с подходящим предпринимателем, который бы согласился взять мануфактуру на основании декрета 17 брюмера, и по соглашению с комиссией земледелия и искусств комиссия торговли уполномочена предложить такие поощрения (encouragements), которые она найдет необходимыми (art. 5). Таковы важнейшие постановления этого законопроекта. Рабочие некоторое время о нем не знали и снова напомнили о своем отчаянном положении. К концу года опять мы слышим о недостаточности аванса, данного Комитетом общественного спасения. 7 декабря 1794 г. они пишут в комитет агрикультуры и искусств [331]: «Правда, что мы получаем согласно с постановлением Комитета общественного спасения помощь в 40 су в день (т. е. 2 ливра— Е. Т.)… В тот момент, когда это благодеяние было нам оказано, отец семейства едва мог существовать, а с того времени припасы вздорожали значительно, вспомоществование же нам идет все одно и то же. Посудите о нашем положении». Они еще допускают, что «жалобный голос артиста» мог быть не услышан, «когда тирания боролась со свободой», но теперь, «когда добродетель и справедливость — в порядке дня», они надеются на помощь и — опять тот же мотив — желали бы — «славить в своем искусстве» (celebrer ensemble dans notre art) самые выдающиеся моменты революции.