извращения, связанные с «построением социализма в одной стране» и дискредитацией подлинного интернационализма; за сталинскую национальную политику, предельно бюрократическую и репрессивную; за брежневскую «кадровую политику», которая пыталась обезвредить бомбу замедленного действия национального вопроса, систематически опираясь на бюрократические региональные «мафии» и не желая решать ни одной серьезной проблемы, связанной с отношениями между различными республиками внутри Союза. С началом демократизации и восстановления исторической правды накопившееся за долгое время напряжение разрядилось в стремительно нараставших центробежных силах. Так, годовщина подписания советско–германского пакта 1939 г. (впервые за многие годы оказавшегося в центре внимания печати) стала поводом для массовых манифестаций 23 августа 1987 г. в столицах трех Прибалтийских республик. Эти выступления положили начало процессу, завершившемуся позднее провозглашением независимости этих республик.
Связанная с национальными отношениями напряженность возникла почти во всех республиках. Она затронула самые разные вопросы, от требований признания государственного статуса национального языка (сформулированных сначала в Прибалтийских республиках, затем на Украине, в Грузии, Молдавии, Армении, а в конечном счете, по мере расширения и углубления движения, выдвинутых и в остальных республиках: РСФСР, Белоруссии, Азербайджане и мусульманских республиках Средней Азии) до возвращения на историческую родину депортированных народов. Вставшие в центр внимания национальные проблемы привели к обострению конфликтов между русскими «колонизаторами» и представителями «коренных» национальностей (прежде всего в Казахстане и в Прибалтике) или между соседними национальностями (грузины и абхазы, грузины и осетины, узбеки и таджики, армяне и азербайджанцы и т. д.), сожительствовавшими и мирно, и враждуя по обе стороны искусственно проведенных центральной властью границ. Наиболее трагические формы принял конфликт между армянами и азербайджанцами по поводу Нагорного Карабаха, в 1923 г. присоединенного к Азербайджану, несмотря на армянское большинство его населения. В феврале 1988 г. армяне этой автономной области в составе Азербайджана официально потребовали воссоединения с Арменией. Из?за двусмысленной позиции союзного правительства и сопротивления руководства Азербайджана конфликт обострился, а погром армян, учиненный азербайджанцами в Сумгаите, стал прологом к настоящей войне между Арменией и Азербайджаном. Серьезность армянского кризиса заключалась не только в конституционных вопросах, которые он затрагивал, но и в исключительном потенциале самоорганизации масс. Его последствия были многообразны: волна общих забастовок, прокатившаяся в течение нескольких месяцев сначала по Степанакерту, административному центру Нагорного Карабаха, потом по всей Армении; создание комитетов содействия и координации, которые на равных стали вести переговоры с местными и центральными властями; грандиозные демонстрации, собиравшие сотни тысяч людей. Впечатляющие результаты подтвердили уроки массовых взрывов в различных странах Восточной Европы: большая часть местных властей встала на сторону масс, разделив и поддержав их требования. В начале 1990 г., после того как Литва провозгласила свою независимость, а переговоры о Нагорном Карабахе зашли в тупик, стало очевидным, что центральная власть не в состоянии использовать экономические связи в процессе радикального пересмотра федеративных отношений, что было единственным способом предупредить — или хотя бы приостановить — распад Советского Союза.
Всего лишь через несколько лет после первых скромных шагов: изменения в руководстве Союза кинематографистов и публикации стихов «контрреволюционера» Гумилева — гласность, выражаясь в китайском стиле, «свернула горы». Ее последствия, которые одни называют «достижениями», а другие «гримасами», уже очевидные и которым еще предстоит проявиться, неисчислимы. Как в 1905 или в 1917 г., освобожденное слово породило настоящую «революцию умов». Однако при этом в той диалектике, которая определяла характер взаимосвязи между углублением гласности и ростом общественной активности, «издержки» гласности имели тенденцию перевесить ее «достижения». В интеллигенции, больше всех получившей от освобождения слова, быстро проявился феномен привыкания; в 1990 — 1991 гг. журналы нашли гораздо меньше подписчиков, чем в 1986 — 1987–м. С другой стороны, среди «простого народа» не переставало нарастать раздражение против «болтунов», к которым причислялись как представители интеллигенции, так и политические деятели. Гласность не улучшила условия жизни, которые продолжали ухудшаться. Рассказывая о происходящем (за границей или в кругах преуспевающей номенклатуры), гласность сделала лишения еще более невыносимыми. «Мы прошли путь, — пояснял весной 1991 г. один из руководителей рабочего движения Донбасса, — от чувств, вызываемых тремястами рублями месячной зарплаты, до понимания «выгоды» заработать за месяц десять долларов». Наконец, рожденный гласностью плюрализм мнений поставил фундаментальную проблему своего политического выражения, то есть политического плюрализма — неизбежного завершения политических реформ, начатых новым руководством.
II. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ
В экономическом плане итоги семи последних лет представляются катастрофическими. Ситуация в народном хозяйстве не переставала ухудшаться. Уровень жизни советских людей стремительно упал, с каждым днем делая в глазах населения рассуждения об экономической реформе все менее заслуживающими доверия. Начиная с 1988 — 1989 гг. стало заметно сокращаться сельскохозяйственное производство, что немедленно сказалось на продовольственном снабжении. Показатели прироста промышленного производства не переставали снижаться, достигнув нулевого уровня в 1 9 8 9 г. и отметив десятипроцентное (по официальным данным) сокращение в первом полугодии 1991 г. К лету 1991 г. усилились инфляционные тенденции в связи с очень большим бюджетным дефицитом, превысившим уже в 1988 — 1989 гг. 100 млрд. руб. (11% ВНП); официально оцениваемая в 1990 г. примерно в 10%, инфляция резко подскочила в течение 1991 г., достигнув к его концу 25% в неделю. Одновременно происходило падение курса рубля: с 10 руб. за доллар в начале 1991 г. до 110 — 120 в конце.
Тем не менее в этих условиях была предпринята серия реформ и проведена огромная законотворческая работа. Придя к власти, Горбачев окружил себя группой экономистов, социологов, политологов, в первых рядах которых фигурировали такие известные ученые, как академики Л. Абалкин, А. Аганбегян, Т. Заславская, профессор Ф. Бурлацкий. Основные направления предполагаемых реформ совпадали с предложениями, сформулированными в «Новосибирском докладе». Очень скоро было достигнуто единое мнение относительно необходимости расширения самостоятельности предприятий, которые, как предполагалось, должны были управляться, исходя из принципов самоокупаемости и самофинансирования. Значительно возрастали права трудовых коллективов предприятий и организаций. Наконец, предусматривалось поощрять развертывание частной инициативы в тех сферах, где это представлялось «социально оправданным», то есть в первую очередь в сельском хозяйстве, в возрождаемой сфере индивидуально–трудовой деятельности, в сфере услуг, объемы которых совершенно не соответствовали спросу. Постепенное возрождение внутреннего частного сектора повлекло бы за собой отказ от монополии внешней торговли (поскольку предприятия могли бы налаживать прямые контакты с иностранными партнерами) и дало бы возможность, пусть ограниченную, открыть советский рынок иностранным инвестициям и содействовать созданию совместных предприятий. Частный сектор, иностранные капиталовложения и, если брать шире, более глубокая интеграция в мировой рынок должны были стать — в идеале — стимулом к развитию и повышению конкурентоспособности советских предприятий, что способствовало бы осуществлению долгожданной реформы экономической системы. В условиях оживления рыночных отношений от предприятий требовалось бы улучшать свое финансовое положение, не забывая при этом об общих интересах как в экономическом плане, так и в социальном.
С начала перестройки развитие реформы определяли две основные тенденции: расширение самостоятельности государственных предприятий и расширение сферы деятельности частного сектора. «Закон о государственном предприятии» от 30 июня 1987 г. (вошедший в силу для всех предприятий с 1 января 1989 г.) был призван обеспечить переход на новые принципы: хозрасчет и самофинансирование.
