в промышленности в 70 случаях из 100 происходил «у ворот предприятий», что недвусмысленно свидетельствовало о провале централизованной и «плановой» системы в области занятости. Как и до войны, большинство новых рабочих (60% из 7 млн.) были выходцами из деревни. Приток неквалифицированной рабочей силы привел к кризису в организации труда, во многом напоминавшему тот, что разразился в стране в годы двух первых пятилеток. Его проявлениями стали относительно низкий рост производительности труда (в среднем 6% в год за четвертую пятилетку), такие «негативные явления», как увеличение числа прогулов, сохранявшаяся текучесть рабочей силы, брак, проблемы производственной дисциплины и т. д., а также попытки пропаганды «передового опыта» и «героев труда». Как ив 1935 — 1937 гг., был инициирован подъем стахановского движения. «Стахановым четвертой пятилетки» стал А. Филиппов — каменщик, участник социалистического соревнования за восстановление городов, разрушенных во время войны. Как ив 1935 — 1937 гг., этот эксперимент встретил сопротивление инженеров и техников, понимавших, что всякий рекорд ведет к дезорганизации производства, да и простых рабочих, для которых очередной «трудовой подвиг» оборачивался произвольным и всеобщим повышением норм выработки.
Обновление рабочего класса за счет притока сельских жителей сопровождалось заметным социальным продвижением квалифицированных рабочих и молодых горожан. С 1947 по 1953 г. около 4 млн. человек получили высшее и среднее специальное образование. Из них 1,5 млн. были рабочие, ушедшие с производства для получения образования в профтехучилищах или вузах. Для этих рабочих личное продвижение частично компенсировало сохраняющиеся жизненные трудности. Относительная нехватка рабочей силы, в связи с сокращением вследствие войны активного населения на одну шестую, привела к росту номинальной зарплаты в течение всего периода 1945 — 1953 гг., составившего 8% в год в 1945 — 1950 гг. и 2,3% в год в последующем. Однако, учитывая сильнейший дефицит, о котором свидетельствовала значительная разница между рыночными и государственными ценами, и исходя из того, что государственная розничная торговля не покрывала все потребности, рост стоимости жизни значительно опережал увеличение зарплаты. Анализ потребления показывает, что в городах уровень жизни 1928 г. (едва приблизившийся к уровню 1913 г.) был достигнут только в 1954 г., а уровень 1940 г. (более низкий, чем в 1928 г.) — в 1951 г.
Попробуем подвести итоги. В сельском хозяйстве, после катастрофы 1946 г. и впечатляющего рывка 1947 г., в последующем темпы роста оставались очень скромными. Хронические трудности деревни были вызваны главным образом антиколхозной политикой правительства, которая подавляла любую инициативу и толкала наиболее предприимчивых к бегству в город, несмотря на очень жесткое законодательство, сурово наказывавшее крестьян, фактически являвшихся гражданами второго сорта, за их «отступничество».
В промышленности фаза быстрого роста (1947 — 1948 гг.) и даже «перегрева» (1949 — 1950 гг.) затем сменилась фазой явного замедления, длившейся до 1954 г. Начиная с 1948 г. промышленность в полной мере испытала трудности, вызванные сверхволюнтаристским пересмотром показателей четвертого пятилетнего плана. Это напоминало динамику обострения экономических и социальных конфликтов 30–х гг.: распыление капиталовложений, идя навстречу требованиям директоров предприятий, дезорганизация производства из?за всевозможных дефицитов, расстройство финансов, рост незавершенного строительства, отсутствие действенного контроля за деятельностью директоров (вследствие чисток, обрушившихся на Госплан в 1948 — 1949 гг.), напряженность в среде рабочего класса.
Возврат, иногда даже в карикатурной форме, к схеме развития 30–х гг. был теоретически обоснован Сталиным в его последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Исходя из традиционного тезиса, согласно которому закат капитализма делает последний агрессивным и опасным, Сталин утверждал, что преимущественное развитие тяжелой промышленности и ускорение процесса преобразования сельского общества в сторону все более огосударствленных и «социалистических» форм собственности и организации труда (совхозы) должны были оставаться двумя приоритетами советской экономической политики. Сталин специально уточнял, что колхозы — переходная структура — не должны были, хотя они этого и желали, получить возможность выкупать МТС и владеть своей собственной техникой. Если бы это произошло и они стали бы собственниками своих средств производства, это означало бы шаг назад в «степени коллективизации» сельского хозяйства! Выступая против сторонников того, чтобы цены (особенно на сельхозпродукты) основывались на реальной стоимости, Сталин возражал против любой уступки рынку, превозносил замену денежных платежей продуктообменом и систематическое снижение розничных цен, что обрекало колхозы, которые, кстати, не освобождались от необходимости капиталовложений, на убыточность.
Возврат к модели развития 30–х гг. вызвал значительные экономические потрясения, резко ухудшившие в 1951 — 1953 гг. все хозяйственные показатели, и серьезную напряженность в обществе. К последней добавились ужесточение политических и идеологических мер, а также усиление международной напряженности на фоне сложного переплетения взаимодействующих сил. Период 1945 — 1953 гг., отличавшийся большой цельностью, воспринимается сегодня как логическое завершение, итог экономической и политической линии, проводившейся после отказа от нэпа.
II. УСИЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ ВО ВСЕХ СФЕРАХ
Если в экономической области война привела к ограничению волюнтаристской практики, то в идейно– политической сфере она вызвала ослабление надзора, увеличила число неконтролируемых идейных движений, особенно среди тех, кто в течение нескольких лет находился за пределами системы (в оккупированных районах или в плену), в национальной среде и интеллигенции.
С возвращением к мирной жизни власти попытались, действуя чаще всего жестко, восстановить контроль над умами. Обращение с военнопленными, репатриированными в СССР, уже с лета 1945 г. свидетельствовало об ужесточении режима. В целом только около 20% из 2 млн. 270 тыс. репатриированных военнопленных получили разрешение вернуться домой. Большинство же бывших военнопленных были или отправлены в лагеря, или приговорены к ссылке минимум на пять лет или к принудительным работам по восстановлению разоренных войной районов. Такое обращение было продиктовано страхом, что рассказы репатриированных о пережитом будут слишком расходиться с тем, что официально выдавалось за правду. Показательно, что в июне 1945 г. сельские органы власти получили инструкцию установить в деревнях на видном месте щиты с надписями, предупреждавшими, что не следует верить рассказам репатриированных, так как советская реальность неизмеримо превосходит западную. Это уведомление имело целью морально изолировать репатриированных и заставить людей подозревать их в предательстве.
Возвращение в состав СССР территорий, включенных в него в 1939 — 1940 гг. и остававшихся в оккупации в течение почти всего хода войны, во время которой там развились национальные движения против советизации, вызвало цепную реакцию вооруженного сопротивления, преследования и репрессивных мер. Сопротивление аннексии и коллективизации было особенно сильным в Западной Украине, Молдавии и Прибалтике. Первая советская оккупация Западной Украины (сентябрь 1939 — июнь 1941 г.) вызвала к жизни довольно мощную подпольную вооруженную организацию — ОУН (Организация украинских националистов). После прихода туда немецких войск ее лидеры предприняли безуспешные попытки создать независимые украинские правительства во Львове и Киеве. Члены ОУН часто добровольно вступали в подразделения СС (такие, как дивизия «Галитчина») для борьбы против евреев и коммунистов, В июле 1944 г., когда Красная Армия вступила в Западную Украину, ОУН создала Высший совет освобождения Украины. Лидер ОУН Р. Шухович стал командующим Украинской повстанческой армии (УПА), численность которой достигла осенью 1944 г., согласно украинским источникам, более 20 тыс. человек. С июля 1944 г. по декабрь 1949 г. советские власти семь раз предлагали повстанцам сложить оружие, обещая им амнистию. В 1945 — 1946 гг. сельские районы Западной Украины, ее «глубинка», находились в основном под контролем повстанцев, которые пользовались поддержкой крестьянства, категорически отвергавшего саму идею коллективизации. Силы УПА действовали в районах, граничивших с Польшей и Чехословакией,
