отделаешься. Это тебе не телефонное хулиганство, а взлом квартиры… Короче, я пошел звонить.
И Макс направился в прихожую. Но с полпути вернулся.
— Чуть не забыл. У тебя деньги есть?
— Деньги?
— Ну да. Придется же таксофонную карточку покупать.
Генка дал Максу денег, и тот убежал. А через десять минут прибежал.
— Аллес-нормалес! — гордо объявил он.
— Позвонил?
— Ага. Сказал, что дом № 10 на Лиговском проспекте заминирован.
— И чего тебе ответили?
— Что я, дурак — ответа дожидаться? Протараторил по-быстрому и смотался.
— Значит, сейчас приедут.
— Ага.
В ту же секунду на улице завыла милицейская сирена: ВАУВАУ-ВАУ… А вслед за ней послышался голос, усиленный мегафоном:
«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ЖИЛЬЦАМ ДОМА № 10 ПО ЛИГОВСКОМУ ПРОСПЕКТУ СРОЧНО ПОКИНУТЬ СВОИ КВАРТИРЫ!»
— Вот это скорость, — восхитился Горохов.
Дом № 10 сразу стал похож на растревоженный муравейник. Все засуетились, засобирались… А мальчишки, поочередно глядя в дверной «глазок», ждали, когда из соседней квартиры выйдет мужчина в черном. Он не заставил себя долго ждать.
— Вышел, — прошептал Генка. — Вниз побежал.
— Ну что, идем?
— Подожди, пускай все смотаются.
Вскоре дом опустел. Перестали хлопать двери, смолкли голоса… Слышался лишь лай собак, натренированных на поиск взрывчатки.
— Погнали, Самокат, — нетерпеливо сказал Макс и первым ринулся в коридор.
И тотчас, нос к носу, столкнулся с милиционером.
— А ты, пацан, чего телишься?! — заорал на него милиционер. — Ну-ка, быстро на улицу!
— Да я… — растерялся Макс.
— Дома кто-нибудь есть?
— Нет, никого.
— Закрывай квартиру и пошли.
Горохов захлопнул дверь и поплелся за милиционером. А что ему еще оставалось делать?..
«Вот блин, — с досадой подумал Самокатов, слыша удаляющиеся шаги друга. — Придется одному лезть». Сунув в карман фонарик, Генка осторожно вышел на лестничную площадку. Сердце тревожно колотилось. Руки дрожали. Да что там дрожали — они прямо тряслись как в лихорадке. Самокатову только с третьей попытки удалось попасть ключом в замочную скважину. «Трик-трак», — повернулся ключ в замке. И Генка вошел в квартиру старухи Красавцевой.
Глава VII
ГРОБ НА КОЛЕСИКАХ
И сразу же Самокатова окутала темнота. Да такая густая, что хоть ножом ее режь. Генка зажег фонарик. Яркий луч выхватил из мрака настенное зеркало, тумбочку для обуви… Сердце продолжало тревожно колотиться. Оно и понятно — Самокатову ведь никогда не приходилось лазить по чужим квартирам. А что, если его сейчас милиция накроет?.. Поди объясняй им, что ты не вор. Да они и слушать не станут.
Надо, конечно, скорее осматривать квартиру и линять отсюда.
Генка двинулся по узкому коридорчику. Шел-шел, шел-шел… А коридорчик все не кончается и не кончается. То направо свернет, то налево… «Что за фигня?» — недоумевает Самокатов. Он точно помнил: у старухи Красавцевой крохотная однокомнатная квартирка. Причем без коридора.
Может, ему опять сон снится?.. Генка больно ущипнул себя за руку. Да нет, вроде не сон.
Наконец коридор закончился дверью. Заглянув в щелку, Самокатов увидел знакомую комнату Красавцевой с обшарпанной мебелью. Генка открыл дверь и вошел. И чуть было не споткнулся о черный открытый гроб, стоявший на полу.
В гробу лежала Рита Курочкина.
— Ой! — испуганно ойкнул Самокатов.
— Ай! — хихикнула в ответ Курочкина.
Генка глядел на девочку выпученными от страха глазами.
— Приветик, — сказала Рита, поднимаясь из гроба. — Ну что ты на меня, Геночка, уставился? Мертвецов никогда не видел?
Самокатов в ужасе отступил.
— Куда же ты? — пошла на него Курочкина. — Давай поцелуемся.
Генка продолжал отступать. А Рита наступать. Все повторялось, как тогда — на платформе.
— Иди ко мне, Генчик, — манила его девочка. — Ты же хотел меня поцеловать.
— Я… пе-передумал, — с трудом выдавил Самокатов.
— Нет, дурачок, — погрозила ему Курочкина пальцем. — Первое слово дороже второго.
Генка уперся спиной в книжный шкаф. Рита обхватила его шею холодными руками. Самокатов весь напрягся.
— Расслабься, я не кусаюсь, — прошептала Курочкина и тут же укусила Генку за верхнюю губу.
Вскрикнув от боли, Самокатов чисто инстинктивно оттолкнул Риту. Та, споткнувшись о крышку гроба, грохнулась на пол.
— Ну, ты сейчас за это заплатишь! — пронзительно завизжала Курочкина, поднимаясь с пола. — Жизнью заплатишь!.. Эй, где ты, мой сладкий монстр?! — крикнула она еще пронзительней.
В коридоре раздались тяжелые шаги, дверь отворилась, и в комнату вошел Купоросов.
— Я здесь, госпожа, — произнес он с кривой ухмылкой.
— Убей его! — показала Курочкина на Самокатова.
— С удовольствием. — В руке директора блеснула старинная бритва с перламутровой ручкой.
Генку охватил панический страх. Бежать! Скорей бежать!..
Сам не зная как, Самокатов очутился в коридоре. И помчался со всех ног. Позади него слышался громкий топот. Генка на бегу обернулся и чуть было не завопил от ужаса. Потому что его преследовала целая толпа скелетов.
Самокатов размахнулся и кинул в них фонарик. БАБАХ! — рванул фонарь, будто граната. И скелеты превратились в груду костей.
А Самокатов понесся дальше. Но теперь за ним катился гроб на колесиках.
КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ… — клацала на ходу гробовая крышка.
ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… — визжали несмазанные колесики.
С перекошенным от страха лицом Генка влетел в какую-то комнату. И это оказалась та самая комната, из которой он только что убежал. Помимо Курочкиной и Купоросова, тут была еще и Нестерова. С петлей на шее.
— Самокатов, — строго обратилась она к Генке, — ты когда собираешься двойку по русскому исправлять? Имей в виду, если ты ее не исправишь, за год у тебя будет тройка. И папа не купит тебе видеокамеру.
— А зачем покойнику видеокамера? — мерзко оскалился Купоросов и, помахивая бритвой, направился
