Первичный крик

каждый данный момент. И если на каком- нибудь вечере женщина пренебрежительно с ним обойдется, наш пациент почувствует: «Я ей не нравлюсь» или «Что?то она сегодня не в духе», но он отнюдь не почувствует себя отверженным, покинутым и никем не любимым в невротическом смысле. Это будет означать, что у пациента не осталось старого чувства отверженности, и никакое пренебрежительное замечание не сможет на целый день выбить его из колеи.

Стыд тоже относится к ложным чувствам. Допустим, взрослый человек расплакался, а потом ему стало стыдно. Он на самом деле чувствует, что окружающие неодобрительно отнесутся к такой его «слабости». Он пытается прикрыть свой поступок («Мне так стыдно») извинением за неподобающее поведение, чтобы не чувствовать себя нелюбимым. В этом случае нереальное «я», усвоив ценности родителей (а позже и ценности общества) оттесняет на второй план истинное «я».

Гордость — это нереальное ощущение собственного преуспеяния. Гордость — это бесчувствие. Она направлена на что- то, это некое действие, часто бессознательное, должное заставить «их» гордиться. Это представление для них. Способные на чувства люди не нуждаются в спектаклях для того, чтобы что- то чувствовать. С возрастом те вещи, которые делает невротик для того, чтобы испытывать гордость, постепенно меняются — в двухлетнем возрасте он не мочится в пеленки, в тридцать лет он участвует в охоте на слона. Одна и та же потребность управляет этими типами поведения. Потребность остается постоянной и неизменной. Становясь старше мы постепенно накручиваем все больше и больше слоев защиты вокруг истинной потребности, пока не оказываемся в лабиринте символических действий.

Когда невротик думает, что испытывает глубокие и большие чувства относительно какой?нибудь конкретной текущей ситуации, интенсивность этого чувства лишь добавляет веса в первичный пул. Когда же этот пул опустошается методами первичной психотерапии, человек и его личность ощущают, насколько слабыми были в действительности все эти чувства. Если в химчистке плохо вычистили вещи, такой излеченный человек раздражается, но не приходит в ярость. Пациент, у которого удалось опустошить пул первичной боли, начинает понимать, насколько немногочисленны истинные чувства человека. Освобожденный от стыда, вины, отверженности и всех других ложных чувств, он осознает что эти псевдочувства суть не что иное как синонимы замаскированного великого первичного чувства отсутствия любви.

Даже когда невротик думает, что переносит сильнейшее эмоциональное переживание, например, занимаясь в обычной психотерапевтической группе, он, тем не менее, не осознает всей огромной силы и диапазона невротически подавленного чувства. Слезы и рыдания пациента в обычной психотерапевтической группе это лишь слабый предвестник извержения того огромного, до поры до времени спящего вулкана тысяч спрессованных и вытесненных переживаний, ждущих лишь своего освобождения. Первичная психотерапия высвобождает этот вулкан постепенно. Когда отрицаемые чувства переживаются, исчезает та глубина эмоций, которых можно было бы ожидать от этого пациента. Взгляд первичной психотерапии на чувство может разительно отличаться от взгляда непрофессионала. Ужасно эмоциональные люди обычно действуют под влиянием подавленных чувств прошлого и не чувствуют настоящего. Нормальные люди, избавленные от прошлых подавленных чувств, чувствуют только настоящее, и это настоящее и близко не столь летуче, как невротическая эмоциональность, потому что за ним не стоит мощная подавляющая сила. Так невротик может внезапно разражаться хохотом, так как взрыв происходит у него в душе. Или невротик может вообще потерять способность к спонтанному смеху, так как где?то внутри он все еще пребывает в состоянии глубокой печали. В первом случае невротик прикрывает свое первичное чувство и направляет его в хохот; во вто

ром случае смех, также как и печаль, могут быть подавлены личностью, которая стерла все свои эмоции. То, что непрофессионал часто склонен рассматривать как реальное чувство, является всего лишь сильной реакцией на боль— гнев, страх, ревность, гордость и так далее.

В стандартной психотерапии даже само положение больного: сидя в кресле и глядя в глаза врачу — уже практически уничтожает всякую вероятность судорожного переживания чувства. Эти чувства не являются также результатом какого бы то ни было взаимодействия между пациентом и психотерапевтом. Единственное взаимодействие, которое происходит во время сеанса первичной терапии — это взаимодействие между реальным и нереальным «я».

Факт заключается в том, что невротик тоже является цельно чувствующей личностью, но его чувства блокированы напряжением. Он постоянно переполнен этими неразрешенными, не нашедшими выход чувствами, которые рвутся наружу, чтобы интегрироваться в личность, и этот порыв проявляется клинически как напряжение. Для того, чтобы невротик снова обрел способность нормально чувствовать, он должен вернуться назад и стать тем, кем он никогда не был — полностью страдающим ребенком. Так он может стараться обнять других или прикоснуться к ним в ходе специальных сеансов групповой психотерапии, веря в то, что этим он ломает барьер между собой и другими, или переживать тепло отношений с другими — «научиться чувствовать других». Но не имеющий способности чувствовать человек не способен почувствовать кого?либо — неважно, насколько пылко он станет его обнимать. Сначала мы учимся чувствовать самих себя; только после этого мы можем почувствовать себя, ощущая прикосновения других. Блокированная личность может целыми днями трогать кого угодно и ничего при этом не чувствовать и не переживать. Это даже будет не «ничего», нет, напротив, пациент ощутит старую боль и обиду за то, что не получил в детстве столь нужного ему тепла. Но он так и не поймет, что именно такое тепло он теперь ощущает. Быть чувственным, на мой взгляд, это значит держать все свои органы чувств открытыми для стимуляции. Когда этого нет, мы получаем, например, фригидную женщину, которая

4—849

прыгает в постель со всеми встречными мужчинами, но при этом ничего не ощущает.

Суть моей точки зрения заключается в том, что барьеры устанавливаются не между людьми, такое случается только косвенно, но в том, что такие барьеры являются внутренними. Барьер, щит или «мембрана», под защитой которой живут невротики, есть результат тысяч переживаний, в ходе которых подавлялись чувства и реакции. Этот барьер становится толще всякий раз, когда отключается какое?либо новое чувство. Не существует никакого способа, с помощью которого можно было бы моментально взломать такой барьер. Можно лишь медленно возвращаться назад, ощущая по пути каждую основную боль и отщепляя ее от плотины отрицаний и вытеснений, до тех пор, пока не останется никакого барьера — то есть, не останется нереального «я», которое фильтрует и затуманивает живое переживание. Таким образом, чем ближе становится человек самому себе, тем ближе становится он и другим.

Символические способы взлома барьеров, воздвигнутых внутри личности, не могут высвободить реальные чувства. Например, есть такая популярная методика: люди становятся в кружок, в середине которого стоит один человек. Он учится вырываться из круга людей, сомкнувших круг, держась за руки. Я полагаю, что таким способом пациента теоретически учат вырываться на свободу. Этот метод обосновывают тем, что именно таким образом человек учится освобождаться. Представляется, что в этом действе есть что?то магическое: «Если я делаю это, исполняя ритуал, то я решу и мои реальные проблемы». Полагаю, что этот ритуал действительно разработан для того, чтобы люди воистину почувствовали себя свободными. Но если такой пациент не прочувствует реально той боли, которая ограничивает его свободу наделе, все эти ритуалы только усугубят невроз, так как они поощряют символические действия. Мне кажется, что эти пациенты ничем не отличаются от невротиков, которые ныряют в море с большой высоты, чтобы почувствовать себя свободными. Я уверен, что это всего лишь моментальный и временный сброс напряжения, который едва ли затрагивает саму жесткую систему защиты.

Все вместе это означает, что какие бы символические действия не выполнял невротик, они не смогут устранить невроз. Невротик может трогать, но не чувствовать, может слушать, но не слышать, смотреть, но не видеть. Его можно научить делать упражнения, в которых он ласкает других, чтобы обучиться чувству нежного прикосновения. Но только в том случае, если он обретет способность реально прочувствовать этот опыт, осознает он его реальное значение, но в этом случае ему не потребуется специальные упражнения, чтобы научиться чувствовать.

Взгляд первичной теории на чувство значительно отличается от взглядов других школ. Например, во время сеанса обучения осязательным прикосновениям, пациентам приходится держать других за руку