аулюдей, не склонных сдерживать гнев, в тех же железах в большем количестве секретирует–ся гормон адреналин. (Интересно отметить, что биохимики иногда называют норадреналин «неполным гормоном»[15].)
Теперь давайте посмотрим на больных, прошедших первичную терапию, с точки зрения тех психологических, нефизических перемен, которые с ними произошли.
Когда я спросил одного закончившего курс пациента, какие изменения в нем, на его взгляд, произошли, он ответил: «Теперь мне в высшей степени наплевать, выиграют ли «Мин- несота–Твинс» в этом сезоне вымпел, или нет». Это было отнюдь не шуточное утверждение. До прохождения первичной терапии этот пациент, по его собственному выражению, был «повернут» на бейсболе. Он знал назубок имена всех игроков лиги, количество набранных каждым из них очков, кто за какую команду играл и т. д. Для него этот интерес был символическим актом лицедейства. Он сам никогда не был причастен ни к какому серьезному делу, и выучив все имена и показатели, он считал себя теперь частью чего?то. Позже он «идентифицировал себя с «Твинс», подсознательно надеясь стать победителем через них — все это только для того, чтобы скрыть от себя тот факт, что сам он был безнадежным аутсайдером и неудачником всю свою жизнь. Когда он реально разрешил свои внутренние проблемы, у него отпала необходимость решать их символически. Интересоваться командой — это одно; а жить и дышать ею — это совсем другое.
Еще один больной был помешан на американском футболе. Закончив курс первичной терапии, он вдруг остро ощутил, какая фантастически тяжелая борьба идет на игровом поле; она стала намного меньше интересовать его с тех пор, как он покончил с такой борьбой в своей собственной душе.
Пациент, который раньше любил оперу, стал поклонником рок–н-ролла, пройдя курс первичной психотерапии: «Эта музыка здоровее, она больше говорит телу, — говорил он по этому поводу. — Теперь, когда я ожил, я не могу больше смотреть на эти деланные оперные мучения. Рок для меня — это праздник и торжество жизни».
После первичной терапии у больных отмечаются также благоприятные изменения в интеллекте. Один пациент изложил это так: «Если бы я был умен в детстве, то просто умер, так как понял бы, как они меня ненавидели. Мне приходилось быть тупым, чтобы выжить. Я просто отключил часть моего мозга. Я видел, что у каждого ребенка в глазах появляется блеск живости и ума, но потом что?то происходит и все меняется. Думаю, что ребенок получает сигнал о первичной боли, и принуждает себя отказаться от его понимания».
Пациентам становится намного легче учиться в колледже. Они начинают понимать, что отчасти это обучение — не более чем игра, правила которой надо соблюдать. Они начинают играть по этим правилам, не испытывая прежней тревожности.
Люди становятся красноречивыми, так как, наконец, сумели сформулировать то, что не смели произнести. Они проницательны, восприимчивы, находчивы — они, по выражению самих пациентов — становятся «сверхискренними». Эта прямота проявляется не только ментально, но и физически. У пациентов изменяется походка — они не горбятся и не спотыкаются. Походка становится прямой и твердой.
Нет какого?то одного признака, который характеризовал бы нормальное здоровое поведение. Это хорошо видно на примере нескольких женщин, прошедших первичную терапию. Вот признание одной из них: «Теперь я могу без страха ходить в гости. Впервые за много лет я научилась получать удовольствие от общения с людьми». Другая пациентка утверждает нечто другое: «Теперь я могу спокойно сидеть дома и читать. Раньше я не могла усидеть на месте, мне все время надо было находиться в обществе. Теперь же мне нравится быть одной».
Человек, прошедший курс первичной терапии, учится получать удовольствие от мелочей. Теперь его радует все. Что бы он ни делал.
Что происходит с творческими способностями пациентов после терапии? Не исчезают ли они вместе с неврозом? Нет. Ни один из пациентов не утратил способности писать картины или сочинять музыку. Меняется содержание творений. Мы должны вспомнить, что невротическое воображение есть симво
лизация подсознательного. Таким образом, невротик проявляет себя абстрактным, косвенным способом. Содержание его искусства отражает тот весьма причудливый способ, каким, попутно создавая художественные образы, соединяются его мысли и чувства, обойдя по дороге первичную боль. Очевидно, что после снятия блокады боли, содержание искусства невротика изменяется. Творческий акт невротика есть уловка, с помощью которой он удерживает себя от знания боли, точнее, от ее ощущения. Художественное видение пациента, прошедшего первичную терапию, изменяется; он начинает по–другому видеть и слышать то, что происходит вокруг. Невроз не есть обязательное условие творчества.
Что можно сказать об отношениях? Вот пример. Одна женщина, прошедшая курс лечения, пошла с мужем, который не получал никакого лечения, в ресторан. Когда к их столику подошел официант, она не позволила мужу сделать заказ за нее. Что еще хуже, она отказалась от вина, которое он заказал, и попросила принести вино, которое выбрала она сама. Муж пришел в ярость, встал из?за стола и покинул ресторан. Он обвинил жену в том, что она «кастрировала» его, заявив: «Ты лишила меня возможности быть мужчиной. Ты отняла у меня мое мужское достоинство». Но единственное, что сделала его жена — это отказалась от роли льстеца, угождавшего потребностям мужа, и проявила самостоятельность.
Пациенты, прошедшие курс первичной терапии, не могут продолжать свое нереальное поведение, и начинают, поэтому, избегать многих своих старых друзей. Пациенты начинают находить радость в общении друг с другом. Нередки браки между членами группы. Дружеские отношения перестают быть тираническими, люди чувствуют себя свободно и раскованно. Эта раскованность угадывается по выражению лиц. Лица перестают быть натянутыми масками, скрывающими чувства, из глаз уходит страх, люди перестают поджимать губы. Людям больше не надо надевать маски для окружающих, и поэтому выражения лиц становятся естественными. Люди вдруг обнаруживают, что им теперь нужно гораздо меньше денег, чем раньше. Они стали меньше есть, меньше развлекаться, вести более уме
ренную жизнь. Страстные книгочеи, которые прежде один за другим проглатывали толстые романы, стали меньше читать. Одна пациентка сказала, что раньше чтение художественной литературы заменяло ей недостающие чувства и ощущения, но теперь она больше не нуждается в этих протезах.
В жизни таких пациентов становится меньше требований. Они едят, когда голодны, покупают одежду, когда она им действительно нужна и занимаются сексом, когда чувствуют к этому расположение, а не для того, чтобы сбросить напряжение. Значит, секса становится меньше, но он приносит больше радости. Люди начинают чаще слушать музыку. Когда я спрашивал закончивших курс лечения пациентов, чем они чаще всего занимаются, то мне отвечали: «Мы часто собираемся вместе, разговариваем и слушаем музыку». Многие при этом отмечают, что это настоящий праздник — просто сидеть, не обсуждая вопрос, что делать дальше и куда еще пойти.
Становится ли скучной жизнь таких пациентов? По невротическим меркам — да. Но надо помнить, что волнение и возбуждение невротика — это возбуждение, вызванное напряжением. Это означает, что невротик практически всегда пребывает в состоянии внутреннего возбуждение, и живет, приспосабливаясь к этому своему внутреннему состоянию. Он не может оставаться на месте, поэтому планирует множество мероприятий, которые, по видимости, должны внести в его жизнь приятное возбуждение, но которые наделе суть не что иное, как клапаны выпуска напряжения. Действительно, невротик часто занимает себя массой всяческих действий только для того, чтобы обрести способность и возможность хоть что?то почувствовать. Он может летать, нырять с аквалангом, путешествовать, скитаться по вечеринкам и чувствовать при этом «подъем», но это сиюминутный подъем. Как только мероприятие заканчивается, в душе невротика снова начинает накапливаться напряжение. Вся активность невротика возбуждает его ровно в той мере, в какой позволяет избавиться от напряжения, и это избавление невротик часто считает высшим удовольствием.
В этом отношении пациент, прошедший курс первичной терапии, действительно становится другим человеком. Например, он перестает страдать перепадами настроения. Настрое
ние — это мера напряжения старых, непоименованных и нераспознанных чувств. Пациент, прошедший лечение не страдает ни искусственным возбуждением, ни подавленностью. Он просто испытывает чувства, превосходно зная, что это за чувства. Эти люди излучают ауру уверенности: «Я знаю, кто я, и вы знаете, кто вы». Очень трудно смотреть в глаза нереальному невротику, потому что при этом охватывает чувство, что разговариваешь с человеком, которого в действительности здесь нет. Зато очень легко общаться с
