недовольство по поводу того, что Буш и его администрация прибегают к уловкам и уклоняются от оказания действенной материальной помощи. После довольно напряженной встречи с Горбачевым (7 мая 1991 г.) посол Мэтлок направил в Вашингтон телеграмму. „Вы уже уверовали, что мой корабль тонет?' — гневно, как пишет посол, вопрошал советский президент. По словам Мэтлока, Горбачев жаловался при этом, что Буш окружил себя „антисоветски настроенными советниками', которые снабжают его фальшивой информацией. Разделу своей книги, в котором описываются подобные настроения Горбачева в начале 1991 года, посол дал характерный заголовок: „Джордж меня больше не любит Мэтлок пишет, что Горбачев не мог понять, почему западные демократии, истратившие миллиарды долларов на войну в Персидском заливе, не могут сообща также выделить ему солидную сумму (посол называет цифру в 2,6-30 млрд. долларов), чтобы помочь успешно провести реформы столь нужные, как считал Горбачев, и самому Западу.
Посол приводит; довольно любопытный эпизод, когда в Москву, по приглашению Горбачева, прибыла Тэтчер (она уже не была в то время премьер-министром Великобритании). После ужина у Горбачева она срочно встретилась поздно ночью с Мэтлоком и передала через него сообщение своему „старому другу Джорджу' о состоявшейся продолжительной беседе с президентом СССР. „Мы должны помочь_Михаилу. Конечно, вы, американцы, не должны все делать сами, но Джордж должен возглавить общие усилия, как он это сделал в Кувейте'. Она считала, что сейчас, когда Горбачев помог прекратить „холодную войну' и встал на путь реформ, „история не простит нам, если мы сообща не поддержим его'. Тэтчер ушла от Горбачева под глубоким впечатлением, что его политическое положение стало „отчаянным'.
Когда Мэтлок попытался оправдать пассивность своего правительства, Тэтчер оборвала его: „Вы рассуждаете как дипломат. Просто ищите предлоги, чтобы ничего не делать. Почему вы не можете думать как государственный деятель? Мы нуждаемся в политическом решении, чтобы поддержать весь процесс, который отвечает интересам каждого из нас!'
Посол признает в своих мемуарах, что целесообразность действий была налицо, но он, посол, совсем не был уверен, что Вашингтон был готов использовать такую возможность. „Хотя президент Буш, — пишет он, — относился с сочувствием к проблемам Горбачева и в политическом плане поддерживал его, он тем не менее не хотел связывать себя созданием Международной структуры, которая могла бы помочь Советскому Союзу войти в мировую экономику в качестве конструктивного партнера. Президент не обладал видением того, как можно повлиять на развитие событий в будущем, и поэтому он предпочел занять выжидательную позицию: ждать, пока Горбачев сам найдет ключи к реформе, а самому время от времени мямлить слова поддержки или упрека, старательно избегая при этом связывать себя какими-либо конкретными действиями'.
Мямлить… Яснее не скажешь. Даже Тэтчер не смогла воздействовать на Буша и его администрацию. Еще раньше, не соглашаясь с мнением Тэтчер о необходимости в порядке поддержки Горбачева „встретить его на полпути', Бейкер прямо заявил своему британскому коллеге Хау: „Он идет по пути к нам. Так пусть же идет и дальше'.
Правда, Бейкер описывает, как западные державы поспешили оказать пропагандистскую помощь Горбачеву и Шеварднадзе, когда они стали подвергаться сильной критике на съезде КПСС за прозападную политику. В разгар этой критики сессия Совета НАТО в Лондоне в июле 1990 года выступила с декларацией — обещанием о том, что НАТО, как организация, будет меняться, как и сама структура европейской безопасности, в свете „благоприятных событий' в СССР и Восточной Европе. Показательно, что Бейкер негласно заранее уведомил Шеварднадзе о готовности НАТО откликнуться на просьбу Москвы и принять такую декларацию, которая поможет ему и Горбачеву „отбиваться от критики'. Как признался впоследствии Шеварднадзе Бейкеру, без этого Горбачеву было бы трудно защитить в Москве известное решение по Германии. Тем временем Бушу удалось привлечь на свою сторону Горбачева в связи с кризисом в Персидском заливе после оккупации Ираком Кувейта. Правда, американцы остались не очень довольны тем, что Горбачев активно выступал в поддержку мирного урегулирования кризиса (поездки Е.Примакова на Ближний Восток и в Вашингтон), тогда как Белый дом явно держал курс на военную победу, заставив, в конечном счете, Горбачева согласиться на это. В своих мемуарах („Жизнь и реформы') Горбачев отмечает, что план политического урегулирования кризиса в Персидском заливе был возможен и что этого не случилось из-за позиции США, в последний момент от давших предпочтение военному решению вопроса. „Реализация плана могла поднять еще больше престиж СССР, а это многими советниками президента всегда рассматривалось как не отвечающее интересам США', подчеркивает он.
Примерно в это же время (20 июня 1991 г.) американский посол Мэтлок прислал в Вашингтон сверхсрочную телеграмму о том, что его только что посетил мэр Москвы Попов и написал на бумаге (он не хотел говорить вслух, опасаясь подслушивания), что в столице готовится путч против Горбачева (он назвал имена заговорщиков — Павлов, Дрючкова, Язова и Лукьянова) и что положение поэтому серьезное. Попов попросил срочно сообщить об этом Ельцину, находившемуся то время с визитом в США. Президент Буш тут же поручил Мэтлоку встретиться лично с Горбачевым и передать эту важную информацию не называя фамилии заговорщиков. Однако Горбачев, как телеграфировал затем посол в Белый дом, отнесся к этому сообщению весьма спокойно: он был уверен, что „никто не сможет сбросить его(разговор этот был за два месяца до известных августовских событий). Тем временем Буш проинформировал о записке Попова и Ельцина, который как раз в этот момент находился в Вашингтоне.
Сам факт, что мэр столицы обращается с такой важной информацией к американскому послу, а не к советскому президенту, примечателен тем, что он характеризует умонастроения в Москве в тот период.
В связи с этим эпизодом Бейкер делает такую характерную запись: „Как раз в тот момент, когда советско-американское сотрудничество достигло наивысшей точки, внутренние позиции Горбачева и стабильность советского государства упали до самого низкого уровня'{42} .
Еще раньше — после добровольной отставки Шеварднадзе в декабре 1990 года, замедления переговоров по разоружению и волнений в ряде республик СССР — в Белом доме в январе 1991 года было созвано совещание для обсуждения ситуации в Советском Союзе и положения самого президента Горбачева. Бейкер, как он сам пишет, заявил на этом совещании, пользуясь биржевым лексиконом, что советская „биржа терпит крах' и что надо „продавать акции'. Бейкер откровенно поясняет, что термин „продавать акции' в отношении советско-американских отношений „означал необходимость получить максимум возможного от Советского Союза, пока не возникнет еще более сильный крен в стране вправо или в сторону дезинтеграции. Что касается пути для осуществления этой цели, пишет ретроспективно в своей книге госсекретарь, то он заключался в том, чтобы сохранять отношения с Михаилом Горбачевым до тех пор, пока мы сможем: успешно закончить войну в Персидском заливе, чего мы добились; заключить договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), что и было сделано в июле месяце; и обеспечить договоренность по ограничению обычных вооруженных сил в Европе с одновременным продвижением вопросов нашей внешнеполитической повестки дня, особенно урегулирования на Ближнем Востоке'. Такова была четкая программа администрации Буша на период, пока Горбачев находился еще у власти. И программа эта была выполнена.
Когда Бейкер встретился с Горбачевым в Москве 15 марта 1991 года, то понял, что внимание советского президента было целиком поглощено внутренними событиями, особенно „проблемой Ельцина' и плачевным состоянием экономики страны.
Задачи американской дипломатии летом 1991 года Бейкер формулировал как „балансирование' между Горбачевым и Ельциным. С одной стороны, пишет он, Горбачев в этот момент „был самым непопулярным политическим деятелем в Советском Союзе но он оставался президентом и нес еще 'ответственность за принятие Кремлем решений, весьма важных для американских интересов, таких, как ОСВ, сокращение войск в Европе и мир на Ближнем Востоке. И это были как раз решения, имевшие большое значение для нас, но они сильно способствовали падению популярности Горбачева в стране. С другой стороны, был Ельцин, быстро растущий политический деятель, ставший в июне первым законно избранным президентом России'. 31 июля 1991 года на встрече в Москве Горбачев и Буш подписали Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Советские тяжелые МБР, составлявшие основу наших стратегических сил, сокращались наполовину 308 до 154 единиц), а структура американских ядерных сил, в которой ведущая роль отводилась ядерному подводному флоту оставалась, по существу, неизменной, хотя общее число американских межконтинентальных ракет также пропорционально
