покажет здание и передаст вам наши фотографии. Деньги за услуги я уже передал вашему шефу. Надеюсь, все будет в порядке? — он вопросительно приподнял одну лохматую бровь.
— Можете быть спокойны, — уверенно сказал Матвей, радуясь быстрому расчету. — А как же святой отец? Он не по этому делу?
— Можете не беспокоиться, — уловил настроение собеседника деловар, — он придет после вас. Традиции понимаете.
— Понимаю, — согласился Матвей.
— Удачи, — протянул руку бизнесмен.
— Всего хорошего, — ответил на крепкое рукопожатие Шувалов и левой рукой указал на окно. — Можно?
— Конечно, — расплылся в гордой улыбке строитель.
Матвей осторожно подошел к окну, которое занимало одну из стен кабинета. Козявки-людишки, игрушечные машинки суетились под ногами. Старинные шпили, блестящие золотом купола церквей, огромные мосты и памятники, а дальше бескрайнее свинцовое море — все умещалось на ладони.
— Наверное, чувствуешь себя здесь богом? — спросил Матвей.
— Чуть меньше, — скромно улыбнулся деловар.
Старинная усадьба находилась в престижном прибрежном районе города. Модные клубы и дискотеки, многочисленные гостиницы, рестораны и кафе привлекали огромное количество туристов в течение шести теплых месяцев. На остальные полгода курортный район вымирал. Матвей с детства знал каждый закоулок и парк микрорайона, на его глазах он обрастал развлекательными заведениями и местами отдыха, но местонахождение усадьбы для него оставалось загадкой. Матвей вышел из душного автобуса на центральной площади и обратился к таксистам, постоянно дежурившим на дорожном кольце. Один пожилой таксист, с красным от загара лицом, вспомнил, что есть такая, улица Цветочная. Она пряталась в придорожных зарослях и круто шла вверх на холм, густо поросший старыми тополями и каштанами. Узкая дорога, изворачиваясь и петляя, через пару километров упиралась в чугунные ворота с вывеской «Цветочная 12». Где были остальные одиннадцать домов, одному богу известно. Матвей записал номер мобильного телефона таксиста, договорившись вызвать его, когда закончит здесь свои дела.
Шувалов прошел к зданию по песчаной аллее, рассекающей пополам запущенный сад. В тени громадных, столетних платанов, небольшой особняк казался миниатюрной бутафорией, как «Ласточкино гнездо» на побережье Крыма. Перед колоннадой мини-особняка припарковался огненно красный спортивный мотоцикл. Словно почувствовав приближение Матвея, из дверей вышла худая брюнетка, затянутая в кожаный костюм. Гибкая девичья фигура с полным отсутствием груди. Смуглое овальное лицо с темными очками на маленьком курносом носике и полные, чувственные губы. От девушки шли плотные волны сексуальности. Матвей ощутил их физически.
— Вы из Агентства, — утверждающе сказала она, — проходите. Матвей выдохнул и зашел в прохладу здания.
— Все двери открыты, — ее голос звучал неожиданно глубоко и певуче, — мне надо уехать по делам, так что никто не будет вам мешать. Вот моя фотография. Она достала из набедренной сумочки снимок.
— А фотография супруга? — спросил Матвей, разглядывая зеленые глаза на снимке.
— Его я почищу сама, — двусмысленно ответила девушка.
— Вы экстрасенс, — улыбнулся Матвей.
— Вроде того. Когда закончите, просто прикройте входную дверь. Мы больше не увидимся. Никогда.
И она ушла. Матвей даже обиделся, что с ним случалось очень редко. «Странная женщина, — подумал Матвей, глядя на фотографию, такие глаза… Опытные, или, скорее старые». Шувалов обошел все здание, отмечая показания прибора-тестера. Нашел место наибольшей активности и установил там ретранслятор на среднюю мощность. Дом был относительно «чистым». Через полчаса Матвей сделал контрольные замеры и, с чувством выполненного долга, отзвонился шефу. Потом вызвал таксиста. Его мысли никак не покидал образ гибкой фигуры. И что означает последняя фраза? Никогда?
Из подъехавшего такси вышел монах.
— Здравствуйте, коллега! — с наигранной радостью сказал Матвей, — объект в вашем распоряжении, черти заждались уже!
Монах неодобрительно посмотрел на Шувалова и, молча, пошел к особняку.
«Ведьма это была, придурок, — сказал Голос в голове Матвея. «Тоже мне новость», — подумал Матвей и выпил рюмку водки. За окном пошел дождь. Алкоголь нежным туманом обнял Матвея, ему стало спокойно и уютно в собственном теле. «Деловара с монахом угробила, — продолжал Голос, — а ты ничего, крепкий оказался». Матвей посмотрел на свои худые ноги в домашних тапочках. «Ничего, — по-дружески, пьяно сказал Голос, — поправишься еще». Матвей выпил еще.
Приехав домой, Шувалов вложил фотографию девушки в сканер и запустил программу по очистке ауры. Изображение на экране компьютера получилось слишком темным и расплывчатым, но корректировать картинку инструкция запрещала. «Потом обработаю», — подумал Матвей и нажал кнопку «Ввод». По поводу завершения прибыльной работы Матвей решил устроить маленький праздник. Позвонил подружке, но она уехала к матери, немногочисленные друзья тоже разъехались кто куда, а с приятелями Шувалов делить праздник не хотел. «Да пошли они все, — подумал он, открывая бутылку коньяка. — Мы и сами можем, в тесном кругу так сказать».
Очнулся Шувалов уже в больнице. Смутно вспоминалось, как на него обрушился хор голосов. Они матерились, издевались и угрожали всеми возможными и не возможными способами. Невидимые голоса орали со всех сторон. Матвей орал в ответ. Матом. Потом выскочил на улицу и начал избивать прохожих, ему казалось, что за дело. Оказалось, что просто так. Его еле скрутили два милицейских патруля и отвезли в психбольницу. Крепкие санитары привязали Матвея полотенцами и простынями к железной кровати, где он и пролежал неделю, громко матерясь, корчась в судорогах и отправляя физические надобности под себя.
Через неделю, то ли благодаря лошадиным дозам сильнейших транквилизаторов, то ли просто от усталости, Матвей успокоился и замолчал. Когда его отвязали, он с большим трудом дошел до ванной комнаты. От неподвижности и побочного действия лекарств конечности не двигались как положено и дрожали при малейшем напряжении. Колоть Матвея перестали, а таблетки, по примеру других больных, он незаметно сбрасывал в дырку нужника.
На третий день его ограниченной свободы к Шувалову пришел посетитель. Мент из службы безопасности расследовал предполагаемое самоубийство монаха. По их данным, Шувалов и пожилой таксист были последними людьми, которые видели церковнослужителя живым. Его нашли в парке возле монастыря. «Хорошо хоть не в особняке» — подумал тогда Матвей.
Монах повесился на собственном поясе. Никаких следов борьбы и насильственной смерти на теле не обнаружили. Если бы мужик не был служителем церкви, никто бы и не подумал возбуждать следствие по этому делу. Настоял сам епископ. Самоубийство смертный грех. Насильно повешенный монах устроил бы церковь намного больше, чем наложивший на себя руки. Шувалов честно рассказал о последней встрече с монахом, его работе в особняке и жене деловара. Следователь это все уже знал от начальства монаха.
— Это она? — спросил человек из службы безопасности, показывая снимок женщины лет сорока, с невыразительным, полным лицом и крашеными хной кучеряшками.
— Нет, та была молодая, — Матвей замялся, — со спортивной фигурой. У меня фото в сканере осталось. И в базе тоже должно быть.
— Ваш сканер с компьютером сгорели.
— А квартира? — прохрипел Матвей.
— Скажете соседке спасибо, старушка успела пожарных вызвать. Все целым осталось, кроме стола с компьютером. Ну и замок на двери пожарники выбили.
— Вот сука!
— Кто?
