Он никогда не был «рыночником», а такие люди, как Анатолий Чубайс, могли казаться ему непонятно откуда появившимися авантюристами. Как же действовало его правительство в тех обстоятельствах?
Основная часть белоруской промышленности - это несколько десятков крупных предприятий различного профиля, руководство которыми осуществлялось, как правило, непосредственно из союзных министерств, т.е. из Москвы, которая обычно назначала или утверждала глав разных отраслей экономики. Это обстоятельство создало немало трудностей для Казахстана, но не для Беларуси, ибо в ней была сформирована такая ценная и важная часть элиты, как директорский корпус, высококвалифицированный инженерный состав, научно-производственные кадры конструкторских бюро, на которые можно было опереться, когда все предприятия перешли после распада СССР в подчинение ее правительству. Но в правительствах всех советских республик отсутствовали управленческие структуры для руководства заводами и фабриками союзного подчинения. Да и как наладить их работу, если они находились в тесной кооперации с промышленными объектами не только своей республики, а в основном с разбросанными по всей территории Советского Союза? И поставляли свою продукцию не только своей, а многим республикам и областям СССР, а также странам СЭВ.
Ситуация сложилась очень тяжелая, и склады готовой продукции в Беларуси быстро переполнились.
Законы, принятые в Республике, разрешали полную свободу торговли по рыночным ценам. Но радости это у населения не вызывало, так как уже к концу 1992 г. цены на главные потребительские товары поднялись в 11 раз. При этом реализация натуральных объемов товаров сократилась за 2 года на 40%. Это свидетельствовало о резком снижении покупательной способности и уровня жизни людей. Ведь многие заводы бездействовали или работали на «холостом ходу». Сотни тысяч рабочих и служащих превратились в безработных - в благополучной-то ранее Белоруссии. Да, конечно, правительство В. Кебича пыталось провести некоторые осторожные реформы. Так, к концу 1993 г. было приватизировано несколько сот мелких и средних производств. Однако, если в России к концу 1994 г. в частных руках оказалось уже более 50% всех активов, то в Беларуси - лишь около 3%. Серьезных же предложений относительно приватизации крупных промышленных предприятий не поступало. Да и кто из людей с нормальным рассудком мог тогда их покупать или предлагать к продаже? Десятки машиностроительных и станкостроительных заводов, а также заводов, изготавливающих телевизоры, холодильники, радиоаппаратуру, медицинское оборудо вание, лишь завершали технологический цикл, а начинался он в России, Украине, других республиках, связи с которыми распались. Кроме того, последнее звено цикла предполагало большую долю квалифицированного и хорошо оплачиваемого труда в стоимости создаваемого и ставшего практически никому не нужного продукта. Эти предприятия невозможно было приватизировать. Распад СССР настолько разладил нормальную работу белорусской промышленности, что многие заводы не просто сократили, но остановили производство, так как новых заказов почти не было, как не было и поставок комплектующих, сырья и энергии.
Упадок и неразбериха царили и в белорусских деревнях. К началу 1994 г. здесь появилось более 2500 частных ферм. Но их удельный вес в производстве товарной продукции сельского хозяйства составлял всего лишь 1%. Либеральная оппозиция требовала ликвидации всех колхозов и совхозов, но эти требования мало кто поддерживал.Несмотря на все неурядицы и невзгоды, у белорусов не возник столь же сильный порыв к независимости от России, какой овладел населением Прибалтики, готовым, казалось бы, терпеть ради этой независимости любые лишения. К тому же у маловлиятельных, но очень фомкоголосых белорусских радикал- националистов не появилось никаких собственных экономических предложений и программ, никаких «500 дней». Этих людей волновали в первую очередь проблемы языка, они с гневом осуждали большую часть своего же народа, забывшего якобы язык далеких предков. В этих условиях победа Александра Лукашенко на президентских выборах 1994 г. была вполне закономерной. После его прихода к власти в Республике достаточно быстро возобладала экономическая политика, основанная на прагматизме, реализме, здравом смысле и на восстановлении самых тесных связей и сотрудничества с Россией. Эта политика исходила из интересов народа, как их понимал и формулировал сам А. Лукашенко.
В Беларуси была восстановлена плановая экономика советского типа - с заданиями на год и на пять лет. «Вы знаете, что такое рыночная экономика, вы умеете работать в условиях рынка?» - спросил Александр Лукашенко на одном из первых заседаний сформированного им правительства. В ответ он получил уверенное «нет». «А знаете ли вы, что такое плановая экономика?» В ответ - столь же уверенное «да». «Вот, - сказал президент весьма выразительно, - так давайте и будем строить то, что знаем». Первый разработанный под его руководством пятилетний план «Основные направления социально-экономическо го развития Республики Беларусь на 1996-2000 годы» был одобрен, как уже говорилось выше, первым Всебелорусским народным собранием в 1996 г. А в 2001 г. на втором Всебелорусском народном собрании говорилось уже о «белорусской экономической модели». При этом было ясно, что белорусская модель - это модель экспортной экономики.
Президент России Борис Ельцин прямо и недвусмысленно требовал от своего правительства разрушать, даже крушить советскую экономику, в том числе ее главные предприятия. «Реформа Гайдара, - писал он в своих «Записках», - обеспечила макроэкономический сдвиг, а именно разрушение старой экономики. Дико болезненный, без хирургического блеска, а, напротив, с каким-то ржавым скрежетом, когда с мясом выди раются куски отработавших деталей, механизмов, - но слом произошел. Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адаптированной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом - через колено. Как она создавалась, так и была разрушена». Эти откровения Ельцина трудно комментировать. Советская экономика и советская индустрия, в частности, создавалась не «через колено». Да, конечно, был очень большой элемент принуждения, но вместе с тем и весьма большой элемент трудового энтузиазма, творчества, необычайно мощного трудового напряжения всего народа. Как же можно было все это столь бездумно и грубо разрушать?!
Разрушались «через колено» не просто заводы и фабрики. Рушились судьбы и благополучие десятков миллионов людей. Главные потери 1990-х гг. для России - это не только разлом промышленных систем, но и утрата ценнейших кадров, научных, научно-производственных школ. В сложном производстве главное - это не машины и оборудование, а сложившиеся за десятилетия профессиональные коллективы. Почти никто не думал в той вакханалии «шоковой терапии» и о судьбе старых людей, которые разрушением советской экономики обрекались на нищету.
Александр Лукашенко по такому пути идти не хотел, и белорусский народ его поддержал. Выступая 30 октября 1999 г. в Москве в Государственной думе, он сказал: «Мы избрали свой путь развития - и не западный, и не восточный, а сбалансированный и исходящий из наших реалий. Мы изначально отказа лись от революционной ломки, предпочитая ей постепенное реформирование экономики, перенимая все лучшее, что может предложить мировой опыт».
На конец 2005 г. в Беларуси более 80% активов являлись государственной или кооперативной собственностью. У нее не было необходимости передавать крупные предприятия под иностранное управление, как у Казахстана. Не было и нужды привлекать иностранный капитал, как это делал Китай. Республика нашла свое решение, и оно оказалось в сложившихся условиях наиболее разумным и эффективным.
В Беларуси нет особенно крупных частных состояний. Богатые люди здесь есть, но они заработали свои состояния сами, а не получили их как наследство или в результате залоговых аукционов и ваучерной приватизации. Об имущественном положении общества социологи судят нередко, пользуясь специальным
