навстречу в сопровождении слуг. Она грациозно протянула девушке руку.
В глубинах Моря мнимых чисел возвышается гора Ге, Потухший Вулкан. На ее плоском плато построена государева столица, а в ней — дворец Морского дракона.
Во дворце — Зал тайных советов.
Хмуро, мрачно было сегодня в зале. Совет собрался, разумеется, для того, чтобы обсудить августейший недуг, но даже глава придворных лекарей, лучший врачеватель во всей Посейдонии, и тот не смог доискаться до причин хвори, томящей душу молодого государя.
Диковинная болезнь бушевала в столице: ночные страхи заражали одно за другим людские сердца и вот добрались до Его Величества, каждую ночь вторгаются в его сны.
Столичных министров не покидало уныние: печалила их участь государя, заботили грядущие невзгоды. На ком же, как не на Тайном совете, лежит вина за новые испытания, обрушившиеся на страну. Ведь уберечь императора и сохранить порядок в его владениях — прямой долг Совета.
Однако какие приказы, какие распоряжения уместны в таком деле? Снадобья, что лечат болезни тела, бессильны против душевных недугов. По всей стране лекари сбились с ног, но так и не принесли государю исцеления от снов, смущающих его ночной покой.
— Сходных историй о кошмарных сновидениях не отыскать, пожалуй, ни в древних записях, ни в императорских хрониках.
— Отчего же. Народное собрание чудес и несчастий «Сутра синего моря» повествует о странной болезни, кошмаре, свирепствовавшем на улице Вязов. Возможно, она и сходна с нынешней, но подробностей, увы, никаких...
— Воистину загадочная болезнь. Я справлялся у знаменитых магов и кудесников. Они поведали, будто издревле существует заклятие, позволяющее проникнуть в чужие сны и, страхом разрушив душу, погубить жертву. Но такие чары не способны передаваться другим. Удивительно.
— В удаленных монастырях бывает, когда несколько монахов предаются вместе аскезе, их посещают общие видения или на них нападает одна и та же хворь. Но ведь о страхах, не оставляющих императора, известно лишь ближайшим придворным. Однако, судя по последним донесениям, столицу терзают те же самые сновидения. Ох, неспроста все это!
— На сумрачном берегу издалека раздается, словно эхо, призрачный голос, и наконец проступают неясные очертания самого призрака. И с каждой ночью фигура неотвратимо надвигается. Все ближе и ближе. Вы об этом?
— Ох, господин министр, воздержитесь от подобных речей. Посейдонии угрожает великая опасность. Более грозная, чем августейшая болезнь или беспорядки в столице. Поверьте мне, в городе действует чье- то колдовство. Быть может, это «Перевернутое приветствие Небес»[68], заклятие, о котором говорится в древних книгах. Так или иначе, прежде всего необходимо избавить город от злых чар, колдовством одолеть колдовство.
— Ну что ж, в храмах по-прежнему возносят молитвы, дабы благодать снизошла не только на императорский дворец, но и на всю столицу. На каждое окно, на каждую дверь наложены заклятия. С наступлением темноты на всех углах поют луки[69] воинов-монахов. Остальное не в нашей власти.
— Стыдитесь, министры Совета! Откуда эти малодушные речи? Болезнь государя — беда всей державы. Неужели недостало нам мужества открыто взглянуть в лицо врагу, раз и навсегда спасти страну от напастей?! — воскликнул Первый министр.
Замерли сановники от таких слов, каменная тишина повисла в зале Совета.
— Добро пожаловать, Шаолин!
— Здравствуйте, мадам, давненько мы не виделись. Вы простите меня, но сегодня я, увы, не задержусь. Вы не знаете, что такое творится нынче вокруг?
Все в замке было исполнено невыразимого изящества, сверкала хрустальная посуда. Мадам Розе в непринужденной позе расположилась за столиком в большой гостиной. Она лишь улыбнулась в ответ на юную дерзость Шаолин, на ее лице не было видно ни капли недовольства.
— Я должна извиниться перед тобой, Шаолин. Знаю, как непросто ко мне добраться, как долог путь через лес. Спасибо, что все-таки навестила меня.
— Дорога — это так, ерунда, но в лесу и вправду страшно. Мадам, что же это было? Словно я очутилась на рисунке Айо[70]. Мне привиделось? Или какой-то свихнувшийся художник и впрямь разукрасил весь лес? Что случилось?
— Ничего, Шаолин, пока ничего. Если нам и суждены испытания, то они еще только ожидают своего часа. Ты видела радугу в лесу? Это лишь одно из предзнаменований. Радуга — порождение дракона.
— Того самого радужного дракона?
Мадам Розе кивнула.
— Да. Когда же это было? Мы тогда только познакомились. В лесу жили два дракона. И вы убили одного из них.
Радуга была творением этой драконьей пары. Его звали Рад, ее — Уга. Пламя, вырывавшееся из их пастей, смешивалось в воздухе, выгибалось дугой, вставало над лесом радужной аркой.
Несколько лет назад, а может, только вчера — в Юмэджинито не знали времени — вся компания вместе с Шаолин отправилась к Морю мнимых чисел. Их дорога вела через лес. Шли налегке, прихватив с собой только мечи. Тогда-то Жорж и убил одного из радужных драконов, мешавшего им на пути.
Огненное дыхание второго дракона, не найдя опоры, столбом поднялось к небу. Когда шторм утих, Шаолин с товарищами заметили с берега, омываемого волнами Моря мнимых чисел, удивительную вертикальную радугу на ясном небе. Полюбовавшись диковинным зрелищем, они двинулись в обратный путь.
— Так значит, это и была...
— Уга. Вы убили ее супруга. Хороша была лесная радуга, а, Шаолин? Это ее дыхание. Велико горе женщины, потерявшей мужа. Жестоки ее страдания. Ведь драконье дыхание смертоносно, и теперь она сама отравлена собственным ядом. Этот яд мучает ее, жжет изнутри. Потому она и извивается, бьется в судорогах, пытаясь выблевать из себя смертоносную радугу.
Шаолин представила себе эту картину. От ужаса слова застряли у нее в горле. Где-то там, в темноте, словно символ мощи великой матери-природы, мечется Уга, отравленная собственным ядом, зовет пропавшего супруга. Смертной мукой рвется ее дыхание, окрашивая все живое радужным семицветьем.
Шаолин приняла из рук хозяйки стакан с каким-то неведомым травяным чаем и, лишь отпив этой освежающей жидкости, немного пришла в себя.
— Мадам Розе, я все поняла про лесную радугу, поняла, что это знамение. И что же оно нам предвещает?
Хозяйка дворца сверкнула глазами. Шаолин ощутила какой-то внутренний трепет.
За сверкающими хрустальными окнами сгустились сумерки, комната неожиданно погрузилась во мрак.
В полной тишине мадам Розе поднялась, метнув в сторону Шаолин пылающий взгляд, от которого та окаменела.
— Ты знаешь, кто я, а, Шаолин?
— Мадам Франсуаза Вэн Розе. Вечная красавица, затворницей живущая в лесу, — холодно ответила Шаолин. Она тоже встала, не позволяя себе поддаваться панике. Мадам Розе кивнула.
— Да, это одно из моих имен. Но есть и другие. Иногда я зовусь Розой Селяви. А иногда — Стоглавой Девой, воплощением раздора.
— В-в-вы и есть Стоглавая Дева?
Мир стремительно менялся вокруг растерявшейся Шаолин, переворачивался с ног на голову, растворялся в подступившей темноте. Исчезла изысканная мебель рококо и сверкающая хрусталем посуда.
