Неуловимым движением рука полицейского легла на кобуру. Жорж отскочил мягко, как большая кошка.
Обманным движением он левой рукой ударил противника в лицо, а когда тот непроизвольно поднял руку, правой нанес удар ему прямо в незащищенное солнечное сплетение. На мгновение полицейский согнулся пополам, и в этот момент Жорж ударом ноги раскроил ему череп. Все было кончено почти мгновенно: несчастный страж порядка, плоть от плоти сновидений Города, и вскрикнуть не успел.
Жорж действовал автоматически. Результат тренировок. Так их учили в антитеррористическом центре: сначала действовать, потом размышлять. Скорость! Только быстрота реакции сможет защитить от врага.
Жорж даже не запыхался. Огляделся по сторонам: на улице никого не было.
Только на тротуаре труп полицейского в синей униформе таял, растекался, как тонкий ледок.
«Что это, „Времена года“ вздумали воевать со мной?»
Нет, не может такого быть. В Юмэджинито, городе общих снов, компьютерная сеть «Времена года» существует для того, чтобы заботиться о покое и благоденствии граждан. Разве он, Жорж, не гражданин этого города?
«И все же...»
Действительно, почему это в Городе действует «Зимняя полиция»?
Жорж покачал головой и зашагал своей дорогой к научному центру: молодой, красивый, невероятно самоуверенный.
Идя по пустынным улицам, Жорж напевал себе под нос известную песенку:
«Думал: лето, а тут осень уже, а за нею и злодейка-зима...»
Что-то было не так, она заметила это вскоре после того, как вступила в Памятный лес.
Здесь было сумрачно даже в полдень.
Она пробиралась между деревьями по чахлому подлеску, стараясь не оступиться на подстилке из прелых листьев. Буйно разросшиеся кроны отбрасывали густую тень, не пропуская ни капли солнечного света.
Потому-то она и не сразу заметила, что происходит.
Шаолин замерла, пытаясь понять, что за странное видение надвигается на нее. Стояла, изо всех сил вглядываясь в зеленую мглу.
Вот оно!
Радуга!!!
По дну растительного океана, скрытого завесой тьмы, бежала радуга.
Стоило глазам привыкнуть к темноте, и Шаолин увидела, что весь лес, словно живой Гимн первобытной природе, все его деревья, листья, травы переливаются радужным семицветьем.
«Что же это?..»
Что за чудо природы, скрытое от чужих глаз? В глубине заповедного леса, куда не ведут людские следы, тихо разливалось великолепное небывалое сияние. Радуга была повсюду.
Чуть повернешь голову, и цвета начинают играть, слегка меняя оттенок. Здесь, под покровом тени буйно разросшихся крон, таился сверкающий радужный мир.
Узловатые стволы деревьев, толстые ветви, теряющиеся в вышине пышные кроны — все вокруг преобразилось, окрасившись радугой, как на картине.
И не только деревья. Даже с трудом пробивающаяся хилая травка, никогда не видавшая солнечного света, даже земля, устланная прелыми листьями, все сияло в темных лучах этой странной радуги.
«Как же это?..»
Шаолин остолбенела, пораженная, не в силах оторвать глаз от разливавшегося по лесу нездешнего зрелища.
Черная густая влага заливает лодыжки. Воздух, окрашенный тьмой, щерится тысячью клыков. Тело попеременно пронзают то лед, то пламень, словно ты преступник с заживо содранной кожей.
Море.
Ночное море перед началом мрачного, исполинского, не виданного прежде отлива.
На сумрачном дне едва различим силуэт застывшей магмы. Будто спина спящего дракона, миллион лет смотрящего свои окаменевшие сны.
Плоть в огне. Такая боль, словно кожу выжигает напалм, словно кости разъедает кислота.
Жгучая боль. Это ли кара для того, от кого боги отвернули свой лик? Мука. Огненные судороги плоти. Опаляющий жар дыхания. Извержение магмы в трахее. За что? И тут...
Она снова здесь.
Эта женщина.
Вновь возникла.
Из сумрачных глубин. Она вновь являет себя, женщина цвета ночи. О Левиафан! Убереги раба твоего от зла!
Воздух, таящий в себе мириады опасностей, пронзает предчувствие бури. Начинается мрачный, исполинский, не виданный еще отлив.
Схлынула черная густая влага, напоследок лизнув лодыжки. Волны вымывают песок из-под босых ступней. Земля будто уходит из-под ног. Страшно.
Вдруг небо озаряет молния, чья-то гигантская тень отражается на низком брюхе ночных облаков.
Тень женщины.
Где-то в этом сумрачном море. Ее тень совсем близко.
Резкая боль, пронзающая внутренности, огонь, сжигающий их воспаленную оболочку, безошибочно предрекают ее приход.
Эта женщина.
Мука.
Боль.
И в эту ночь стражи, верхом на морских коньках прибывшие до утра охранять императорскую виллу Хайдора в зарослях алых кораллов, вновь услышали крики государя.
Разве одна ночь может состарить дом на тысячу лет?
Замок мадам Розе превратился в развалины.
Скрипнула позеленевшая калитка, Шаолин вступила в запущенный сад. Здесь буйно разрослись травы, а дом, казалось, рассыпался под тяжестью лет. Конек свалился с крыши, бывшие некогда белыми стены изъедены дождем со снегом и сплошь покрыты красноватыми пятнами высохшего плюща.
Сорняки заполонили цветочные клумбы в саду, который некогда возделывали с таким тщанием. Не тронутые ножницами садовника, деревья разрослись вкривь и вкось.
Только выбралась на свет из леса, переливающегося темной радугой, наконец-то дошла до места, и на тебе! В отчаянии Шаолин побрела по саду, сшибая высокие, по пояс стебли. Разом пахнуло запахом молодой травы, чем-то напоминающим аромат мальчишеской кожи.
Толкнув дубовую дверь, едва державшуюся на петлях, Шаолин вошла в замок. Ее встретили темнота и мертвая тишина запустения.
Совсем сгнила изящная мебель в стиле рококо, вылинявшие ковры и шпалеры изъедены молью. Ни следа прежней роскоши: спертый воздух, запах пыли.
Где-то зазвонили церковные колокола.
Шаолин машинально — давало себя знать воспитание — закрыла глаза и принялась шептать молитву. Чтобы забыть только что пережитый ужас, сойдет и пустая скорлупка давно отринутой веры: все лучше чем ничего.
Склонив голову, она безмолвно молилась, пока не стих последний отзвук колокольного звона. И тут...
Открыв глаза, Шаолин очутилась в сверкающих роскошью покоях.
Замок Розе вернул свое былое великолепие. Перед Шаолин стояла мадам Розе, вышедшая ей
