сделать такое открытие им было не под силу. Они свято верили, что человеческое тело принадлежит человеку. Так же, как и сейчас. Люди считают свой желудок частью себя. В этом трагедия. Потому что утратить часть себя — это несчастье. Однако нет ничего иррационального в том, чтобы изначально считать желудок отдельным, не зависимым от человека биологическим существом. К счастью, те, кто это понял, могут без всяких препятствий убраться отсюда. Для желающих уйти пропускные ворота распахнуты настежь.
— Таких, наверное, очень немного. Быть высланным в презренную зону D — это же большое несчастье.
— Ну тогда я не настаиваю. — Тосикагэ закрыл крышку пианино, взял Миву за руки и поднял. — Знаешь, Юя, хорошо бы нам все-таки там встретиться.
— Хозяин!..
— Ты просто очаровательна! Прощайте. Хотел бы преподнести вам букет, но моя карточка здесь уже недействительна.
— Счастливо!
Юя кивнул. Пара ушла, держась за руки. Голубовато-серебристый шар проник сквозь стену и последовал за ними.
В коридорах санатория царила темнота. В комнату, где были опущены жалюзи, тоже не проникал яркий солнечный свет, создающий атмосферу здоровья. Рэйко лежала в этой мрачной полутьме с капельницей на левой руке.
Юя подошел ближе. Она не спала. В черных зрачках Юя увидел свое отражение.
Юя рассказал о случившемся. Рэйко выслушала его молча, уставившись в потолок.
— ...Значит, жить мы с тобой можем только в зоне D.
— Но у тебя-то желудок есть.
— Я не хочу тебя терять. — Юя коснулся ее волос, погладил. — Ты же не больна, поднимайся, мы уедем вместе.
— Не дотрагивайся до меня.
— Ты будешь жить здесь?
— Я человек-А!
— У тебя ослабеют ноги, и ты скоро не сможешь ходить. И все равно?..
— Не заблуждайся на мой счет. Я не человек-В. Ты можешь уйти, ты по своей сути человек-В и был им всегда.
— Рэйко!
— Уходи, уходи! Или верни мой желудок!
Юя попытался обнять ее, но встретил такой отпор, что отступился.
— Выходит, я тебе уже не нужен?
Влетела медсестра, она услышала шум. Заслонила собой больную — она человек-А! — и уставилась на мужчину — он сброшен вниз, в зону В!
— Да! — Рэйко прикрыла глаза свободной правой рукой. — Лучше умереть, чем отправиться в зону D. Я не такая, как ты. Я человек-А!
Юя не стал больше убеждать ее. Открыл дверь и напоследок сказал:— Будь осторожна с огнем, Рэйко.
Ответа не последовало.
Коридор походил на тоннель. Выйдя на улицу, Юя зажмурился от солнца.
— И что теперь? — в лучах яркого света смеялась Миса. — С автоматом врываемся в корпорацию?
— Тосикагэ сказал бы: у 5U нет сознания, а у человека нет воли. Чего добьешься с автоматом? — Юя зашагал прочь от окруженного деревьями санатория. — Когда-то мне хотелось написать детскую сказку...
— Что ж не написал?
— Слушателей не было. Рэйко не расставалась с противозачаточными. Употребляла «София- бета».
— Потанцуем фокстрот? — Миса взяла Юю за руку. — Без «Овулина-21».
— К настоящему моменту я натанцевался досыта. — Юя мягко высвободил руку. — Но не исключено, что в ближайшем будущем фокстрот мне удастся лучше, чем вальс. Никому не известно, что будет завтра.
Что ж, подумал он про себя, ясно лишь одно: проснешься завтра — значит, живой. Даже если проснешься не на мягкой постели, а в мокрой от холодной росы траве где-нибудь на склоне горы... Внизу серое море, в светлеющем небе танцуют чайки, а с ними заигрывают стаи бесчисленных серебристо- голубых шариков, похожих на светлячков...
— Я люблю тебя, — пробормотал Юя. — И без желудка.
— Что? — Миса остановилась рядом. — Ты что-то сказал?
— Да так, подумалось просто, — он внимательно посмотрел в лицо молоденькой девушки, лишенное всякой косметики, потом опустил взгляд. — Просто подумал: возможно, твой желудок сейчас где-то лопает чайку.
Он достал коробочку с 5U и что есть силы зашвырнул ее далеко-далеко.
Адзуса Ноа.
Сумеречная страна (el dormido[65])
Люди не видят снов.
Это их видят во сне.
Все мы кому-то снимся.
С незапамятных времен в городе поселились недобрые предания.
Предания, которые строго-настрого запрещалось поминать вслух. Казалось, годы предадут их забвению, но они лишь затаились до времени на самом дне. И однажды в ночи тысячи гигантских черных цветов разом распахнули лепестки во мраке людских сердец.
Будто дурная молва поползла по городу, вторгаясь в людские сны.
По городу вдоль стен замка Морского дракона, по дну Моря мнимых чисел. Не прошло и нескольких дней, как весть о болезни пронеслась по улицам и площадям. У лекарей толпились страждущие, сетуя на бессонницу, в храме нарасхват шли амулеты, оберегающие от злых чар, но ни целебные снадобья, ни заклятия не одолели недуг.
Недуг тот был ночным кошмаром.
На сумрачном берегу сновидения издалека раздавался чей-то голос. Так начиналась болезнь. Словно эхо, звучал смутный призыв. Обернешься, а за спиной — никого. Только ночное море сна омывает сумрачный берег. Но с каждым днем голос звучал все ближе, все громче раздавался его зов. И вот во мгле проступали чьи-то неуловимые контуры. А может, и не было никого, может, это лишь морок, наваждение. Но кто-то все же скрывался в темноте. И все ближе и ближе подступала неясная фигура.
А наутро каждый знал, что ночные страхи потревожили не только его сон. Они, словно чума, ползли по городу, заражая людские сердца.
