Клюв кивнул. Они следовали за двумя взводами уже две ночи. Поистине путь, усеянный трупами. Следы засад, мертвые летерийцы и Эдур – тела затащены в кусты и раздеты. Клюв отворачивался от голых, чтобы дурные мысли не забрели в разум. Все места, которые трогала на нем матушка в ту ночь… нет, это злые мысли, злая память… от такого он может повеситься, как сделал братик…
– Клюв, мы должны их найти.
Он снова кивнул.
– Нужно их обуздать. Сегодня. Что думаешь?
– Это все тот, Балгрид. И другой, которого кличут Куб. Он очень быстро учится магии. Балгрид получил белую свечу, видите ли, а эта страна не видела такой свечи уже давно. Они тащат за собой запах всех оставленных трупов, это все и портит – понимаете, всякие отрезанные уши, пальцы, которые они привязывают к поясам. Вот почему мы идем от засады к засаде, так? А могли бы прямо на них набрести.
– Ну, – сказала капитан, бросив на него удивленный взгляд, – мы же на клятых лошадях, верно?
– Они тоже, капитан.
– Ты уверен?
– Думаю, да. С прошлой ночи. Но Оплоты… есть один, в котором живут звери. Если летерийские маги пронюхают, что случилось, они смогут их быстро выследить.
– Дыханье Худа! А что насчет нас?
– И нас тоже. Разумеется, тут вокруг скачет много народа на конях, пусть стремена у них и плохие. Если они подойдут ближе, то и серая и синяя свечи могут перестать работать.
– Значит, тебе придется постараться, показать им кое-что еще.
Ох, как ему не нравится эта идея… – Надеюсь, нет. От всей души надеюсь.
– Тогда давай уберемся отсюда, Клюв.
– Вот бы Мазан Гилани была с нами, – сказал Слабак, клочками мха стирая с рук кровь.
Хеллиан моргнула.
– Слушайте, сержант, – сказал Балгрид.
Он все время так начинал. Она перестала слушать. Все равно что пописать в костер – мужчины умеют, а женщинам на дано. Шипение в темноте – и следом мерзкая вонь. Он начинает: «Слушайте, серж…», а она тут же слушать перестает.
– Вам нужно это услышать, – продолжал нудеть Балгрид, тыкая в нее пальцем. – Сержант?
Хеллиан уставилась на палец. – Хочешь, солдат, я себе левую щеку отрежу? Тронь меня еще раз – и пожалеешь, я тебе обещаю.
– Кто-то выследил нас.
Она скривила губы. – Давно?
– Уже две или три ночи, – ответил Балгрид.
– И ты вот сейчас решил доложить? Мне достались одни идиоты. Как они нас заметили? Ты и Куб заверяли, что мы идем скрытно, что вы что-то сделали. Так что же вы делали? Да наверное, отливали на следы или что-то вроде. – Она сверкнула глазами. – Отливали?
– Что. Нет. Слушайте, сержант, мы…
Снова началось! Она вскочила, чуть не поскользнувшись на волглой глинистой почве. Перестанешь бдеть – и мигом шлепнешься. – Кто-нибудь. Ты, капрал. Оттащи тела.
– Слушаюсь, сержант.
– Уже бегу, сержант.
– И вы двое. Навроде и ты, Отмазка…
– Замазка, сержант.
– Помогите капралу. Это вы устроили тут неразбериху, поубивав всех.
Разве это не правда? Мрачное получилось дельце. Шестнадцать летерийцев, четверо Эдур. Стрела в башку действует на них не хуже, чем на обычных людей. Бух, свалились с коней словно четыре мешка с камнями. Потом было два жулька – один в голову летерийской колонны, другой в конец. Хлоп, хлоп – и в ночи слышны лишь стоны и хруст костей – то ли конских, то ли человечьих, кто разберет?
На ее вкус, чертовы летерийцы оправились слишком быстро. Да, верно, и на вкус Ханно, упавшего потеряв полчерепушки от удара самым дрянным мечом, какой она когда – либо видела. Но солдат потерял равновесие из-за дурацких стремян, Урб легко протянул одну свою громадную ручищу и стащил дурня за перевязь или еще за что. Ударил о землю так сильно, что ветры поперли с обоих концов. А потом Урб так вогнал железный кулачище вражине под шлем, что ссадил костяшки о внутренность черепа, о прозвонки или как их так называют. Зубы полетели во все стороны, и кости и всякая жижа.
Вот и первая боевая потеря. Все потому что Ханно подскочил слишком близко, думал, что летерийцы оглушены, безвредны и все такое. Но это были бывалые солдаты. Они пришли в себя чертовски быстро.
Лизунцу сильно досталось, но Балгрид уже поработал над ним – уже не кровит и в себя пришел. У капрала Рима недостает двух пальцев на левой руке. Плохо его щит защитил… Да, Урб себя как сержант не показал.
Хеллиан осторожно поворачивалась, пока не смогла увидеть сидящего на прогнившем пеньке Урба. Жалкий у него вид. Она глотнула рома и подошла поближе. – Теперь мы оба сержанты, верно? Давай найдем кусты и повозимся. Я в настроении постонать и попотеть хоть под кем, а мы в одном звании, так что никто не пожалуется.
Он вытаращился на нее филином лупоглазым.
– В чем проблема, сержант? Я не так страшна, как ты?
– Урб не страшен, – недоверчиво хохотнул Рим. – Мазан и та на него залипла! Верно, потому и перевелась во взвод Бальзама.
Хеллиан хмыкнула. – Тихо, Рим. Ты капрал. А это сержантского ума дело.
– Вы хотели покататься с Урбом, сержант, – сказал Рим. – Вам, сержантам, все дозволено, хотя Урб похож на чертова безбожного бога, а вы так напились, что захотели постонать и попотеть хоть под кем…
– Точно не твоего ума дело.
– Может, и нет, но нам же ваши стоны слушать. Верно Слабак говорил – будь Мазан здесь, мы все могли бы пялиться, мечтать и даже пытаться, если она совсем устанет ждать от Урба того, чего вы вот сейчас…
– Где ты нашел такой болтливый рот, Рим? – спросил Балгрид. – Тебе лучше подходит быть молчаливо – загадочным. Да, ты потерял два пальца. Ну и что?
– Всем молчать, – бросила Хеллиан. – Хотите, чтобы другой патруль набрел на нас, а мы и не готовы как сейчас? Эй, все, кроме Урба – проверить снаряжение, собрать трофеи и все что хотите, а потом не издавать дурацкого шума. Завидуйте, но молча.
– Мы от зависти не стонать станем. Скорее уж…
