А он не мог пошевелиться. Не мог ответить, как ни наседал сапер. Он мог лишь пялиться, задирая голову. Слишком много магии. – Боги благие, – пробормотал он, – это и называется «сверхуничтожением»?
Убежать от такого? Ни шанса.
Каракатица потащил его. Скрипач оскалился, оттолкнул сапера так сильно? что тот зашатался. – К чертям бегство! Ты думаешь, мы ее обгоним?!
– Но Эдур…
– Она заберет их – ты что, не видишь?
В трехстах шагах на запад Ханради Халаг взирал на магию Летера. Он всё понял. Сразу.
– Нас предали, – сказал он скорее себе самому, чем стоявшим поблизости воинам. – Ритуал… для его создания требовались дни, а может, недели. Как только его высвободят… разрушение охватит многие лиги.
Двое Эдур с пепельными лицами подошли ближе.
– Можете нас защитить?
Они промолчали и отвели глаза.
– Можете воззвать к Ханнану Мосагу? Дотянитесь до Цеды, чтоб вас!
– Ты не понимаешь! – выкрикнул раньше срока состарившийся к’риснан. – Мы – все мы – нас оставили!
– Но Куральд Эмурланн…
– Да! Он снова пробудился! Но мы не можем дотянуться! Как и Цеда!
– А что с иной силой? С хаосом?
– Пропала! Ушла!
Ханради сверкнул глазами на ведунов. Выхватил меч, рубанул ближайшего по лицу – лезвие разрезало нос, рассекло оба глаза. Тварь с визгом отскочила, прижала руки к лицу. Ханради подступил к ней и вонзил меч в кривую грудь. Хлынувшая кровь была почти черной.
Вырвав оружие из тела, Ханради повернулся ко второму к’риснану. Тот сжался. – Вы, ведуны, – сказал бывший король скрежещущим голосом, – виноваты во всем. Во всем этом! – Он сделал шаг. – Хотел бы я, чтобы на твоем месте корчился Ханнан…
– Стой! – вдруг взвизгнул ведун, ткнув пальцев на восток. – Стой! Кто-то дает ответ! Дает ответ!
Ханради обернулся. Ему с трудом удалось найти взглядом малазан – столь сильно давила нависающая волна магии Летера, в тени которой оказалось все поле битвы.
Среди кучки солдат возникло слабое свечение. Серебристое, едва заметно пульсирующее.
Смех Ханради был жестоким: – Ответ? Вот эта мелочь? – Он снова поднял меч.
– Нет! – завопил к’риснан. – Погоди! Смотри, жалкий глупец! Смотри!
И он посмотрел снова.
И увидел, что свет стал растущим куполом, охватившим уже все силы малазан – он терял прозрачность, твердел…
Криснан схватил его за руку: – Слушай! Эта сила… Отец Тень! Его сила!
– Сможет она продержаться? – спросил Ханради. – Устоять против летерийской?
И прочел ответ в покрасневших глазах ведуна.
– Сигнал к наступлению! Ускоренным шагом!
Все вытаращили глаза. Вождь указал на мерцающий купол нездешней силы: – По крайней мере, сможем притулиться в его тени! Ну, вперед! Все!
Клюв, некогда носивший другое имя, более скучное имя, в тот день играл в грязи на полу старого сарая. Никто больше не ходил в тот сарай, стоявший в стороне от прочих строений поместья – так далеко, что мальчик мог вообразить, будто остался один в покинутом людьми мире. В мире, лишенном неудобств.
Он играл с бесформенными кусками воска, собранными в мусорной куче, которая «украшала» задний вход в дом. Тепло рук изменяло форму воска, словно магия. Он мог вылепить лица, создать целые семьи, похожие на жителей деревни, сыновья и дочери которых – его одногодки – работали вместе с родителями, а когда не работали, то играли в лесу. И всегда смеялись.
Тут его и нашел брат. У него было унылое лицо, столь не похожее на лица восковых фигурок. Он притащил с собой моток веревки и встал в дверях сарая, которые давно заросли густой травой и не закрывались.
Клюв, у которого тогда было скучное имя, увидел на лице брата внезапное раздражение, сразу же смытое улыбкой; и мальчик порадовался, потому что не любил привычку брата плакать. Старшие братья никогда так не делали, и он сам не будет делать, когда станет старшим.
Потом брат подошел и с той же слабой улыбкой сказал: – Я хочу, чтобы ты вышел, малыш. Возьми игрушки и уходи.
Клюв широко раскрыл глаза. Брат никогда не просил подобного. Они всегда уживались в сарае. – Ты не хочешь поиграть со мной?
– Не сейчас, – ответил брат. Клюв заметил, как трясутся его руки: значит, в главном доме произошло что-то нехорошее. С Матерью.
– Поиграй, и легче станет, – предложил Клюв.
– Знаю. Но не сегодня.
– Потом? – Клюв подобрал восковых поселян.
– Посмотрим.
Бывают решения, которые не кажутся решениями; иногда выбор делается неосознанно. Так случается и в детстве, и у взрослых людей. Прижав к себе восковичков, Клюв вышел на солнцепек. Стояли жаркие дни середины лета – солнце пекло, и фигурки заплакали от радости, едва он выстроил их вдоль старого межевого камня, который давно уже ничего не обозначал.
Камень находился на расстоянии семнадцати маленьких шагов Клюва. Он врос в землю на краю дороги, которая затем поворачивала и спускалась к мосту над речкой (в ней раньше жили гольяны, а потом река пересохла и гольяны умерли, ибо могут дышать лишь под водой). Он выстроил восковичков и вдруг вспомнил, что надо кое-что спросить у брата.
Неудачные решения, загадочный выбор.
О чем он хотел спросить? Воспоминаний не осталось. Память об этом исчезла, расплавилась. Тогда стояла сильная жара…
