творческого потенциала, который мог быть направлен на иные, может быть, более возвышенные цели. Человечество всё больше и больше становилось похожим на некий придаток у собственной технической мощи. А ведь уже почти тысячелетие как в нём утвердилась простая мысль, что смысл человеческого бытия не в наращивании технического потенциала, а в собственном духовном совершенствовании. Как же быть? Как примирить необходимость и… необходимость, вернее, реальное положение вещей? Что же, сдавать обратно завоёванные позиции, превращаясь в сомнительную расу художников и поэтов на каком-то ограниченном клочке мирового пространства?
Ну вот, ерунда какая-то, перечитал, что только что написал, и даже досадно как-то стало. Примитивно всё как-то, по-детски. Как будто и впрямь цель человечества превратиться в художников и поэтов, и больше ни в кого. Как будто ничего иного и не остаётся. Нет, глобальная цель человечества в чём-то ином. Я думаю – в Жертве. Как-то сердцем я это чувствую. Только вот интеллектуально выразить никак не могу. Ну, ладно, после об этом, а сейчас – продолжим…
И вот когда технократия стала особенно обременительной, тут-то и появился Глебов со своим Проектом 'Галактика'. Благо, что опыты по биоэнергетике уже несколько десятков лет давали положительные результаты и даже отчасти использовались в промышленности. Суть же Проекта заключалась в следующем. Создать нужное количество генераторов биоэнергетического поля (всего около 1000) и равномерно разместить их на планетах освоенного пространства, причём не на всех, а только на тех, которые занимают выгодные пространственные позиции. Выгодные в том смысле, что создаваемые генераторами поля, имеющие радиус продуктивного действия до нескольких световых лет каждое, могли бы друг на друга накладываться, пересекаясь и образовывая, тем самым, вместо тысячи независимых одно единое. Затем это единое поле предполагалось синхронизировать с работой человеческого головного мозга, имея на то практическую цель – без всякого посредствующего механизма материализовывать те или иные вещи, в которых человек испытывал бы нужду. Последовательность этого процесса такова. Посредством специального ментального кода человек сначала вступает с искусственным биополем в энергетический контакт, опускает затем в него мыслеформу нужного ему предмета (проще говоря, как можно чётче его представляет), после чего из подручного материала (для этого годится любая материя, только на органическую – табу) и происходит само овеществление. Вот, собственно, и всё. На начальном этапе предполагалось ограничиться предметами только самого примитивного толка, но даже это по самым скромным подсчётам дало бы колоссальный эффект экономии. Что же до всяких там социальных сдвигов- пересдвигов, то уже через поколение-другое духовный облик человечества изменился бы до неузнаваемости.
Правда, у Проекта нашлись и противники. Например, профессор Черных, утверждавший, что подобные мероприятия нельзя проводить в таких гигантских масштабах, как бы отрезая себе путь к отступлению; ведь неизвестно, чем это может обернуться для человечества, надо бы провести сначала исследования в масштабах помельче, к примеру, на какой-нибудь пограничной пустынной планетке, но…
Голоса оппонентов звучали слабо, и, как всегда, здоровый оптимизм возобладал.
Да и скучно это как-то – бояться. Суеверие в этом какое-то, что ли.
Ну, ладно, что-то я, честно говоря, подустал тут слегка, глаза как-то тяжко слипаются. Пойду-ка, пожалуй, я спать, а завтра, если позволит время, расскажу что-нибудь и о лесе. Благо, что есть уже о чём. Спасибо Ревазу, посвятил меня во всякие подробности.
Всё, пошёл.
21 мая.
Ура! Сегодня я весёлый. Как, впрочем, и все у нас здесь. Прибыло, прибыло наконец-то долгожданное оборудование и через час мы все вылетаем на космодром – встречать!
Я вылетаю, Раковский, Куртис.
Пока же, как и обещал вчера, расскажу о лесе.
Сегодня утром я его опять навестил. Впрочем, не буду забегать вперёд, обо всём расскажу по порядку.
Итак. Проснулся я сегодня не в шесть, как обычно, а немного раньше. Минут за двадцать до того. Тишина стояла просто феноменальная. На Земле я бы про такую тишину обязательно подумал – затишье перед бурей. А здесь – нет. На Кадаре бурь не бывает. Никогда. Спрашивается, почему? Да просто климат такой.
Отчего же это я проснулся?
Ах да, меня же голоса какие-то разбудили.
Раздавались они, как мне показалось, чуть ли не под самым моим окном и были не то чтобы шибко громкие, просто, повторяю, очень уж тихо было вокруг. В такой тишине чихнёшь – за километр услышат.
Один голос принадлежал Куртису, другой – кому-то из геологов, кажется. Кому именно, сказать точно не могу, так как не успел ещё со всеми перезнакомиться. Всё-таки на Базе около полутора тысяч сотрудников.
Что же до самого разговора, то был он таков.
– А хороший сегодня день намечается, – сказал Куртис.
Пауза. Я же представил, как геолог с самым серьёзным видом осматривается, размышляя, соглашаться ему с этим прогнозом или нет.
– Здесь все дни хорошие, – сказал он наконец.
– Не кажется ли тебе это странным?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, планета ведь процентов на шестьдесят покрыта океанами, а бурь, штормов никогда не бывает.
– Климат такой.
– А почему?
– Ну… Незначительный наклон оси… Времён года, следовательно, нет… Такой, наверное, была когда-то и наша Земля. До потопа. У неё в то время тоже наклон оси был немного поменьше.
Снова пауза.
– Ах, какое же всё-таки небо, а!? Будто кровь разлилась… Будь это на Земле, я бы подумал – к дождю.
– И был бы неправ, – возразил Куртис. – К морозам – это когда солнце красное. А здесь не солнце красное, а небо. Ты погляди, погляди.
– Да вижу я… Зловещий какой-то рассвет.
Куртис хохотнул.
– Не зловещий, а кровавый, – поправил он.
– Да ну тебя.
Они помолчали снова.
– А я вот о чём всё время думаю, – признался вдруг геолог. – Всё про эти Аномалии, будь они неладны.
– Вот ещё, проблемку нашёл.
– Я сделал недавно расчёты… В общем, есть одна вероятность, довольно-таки, кстати, высокая – процентов двадцать семь-двадцать девять, что… что Аномалии эти могут сослужить роль этакой энергетической линзы. Плотность биополя, в таком случае, резко повысится – и не в тысячу, как мы планируем, раз, а в десятки тысяч, а может даже – и в сотни… если не в миллионы.
– Страсти-то какие.
– Не мне тебе объяснять, – продолжал геолог, – к чему это может привести. Биополе сможет тогда, минуя ментального посредника, воздействовать на физическую материю напрямую, а это – глобальная экологическая катастрофа.
– Фу! Ну что ты за человек, Максим?! Такое утро чудесное, нет – надо тебе всё испортить. Ты лучше рассветом любуйся, сиди себе, воздухом дыши. Воздух-то какой чудесный, а?
Геолог вздохнул.
– Дай-то Бог, чтобы всё обошлось, – проговорил он.
