5 июня. 8.23.
Сегодня утром я проснулся от криков. Кто-то шумно пробежал рядом с моим коттеджем.
Нервы у меня были натянуты даже во сне. Прыгнув в штаны и натягивая на ходу майку, я выбежал наружу. Мимо, возбуждённо галдя, пробежали ещё какие-то люди. Я успел схватить одного из них за руку. Это был худенький невысокий парень с лихорадочно, как мне показалось, блестевшими глазами.
– Что случилось? – спросил я у него.
– Там! Лес! – закричал он и, вырвавшись, убежал.
Я устремился следом.
На окраине уже толпилась масса народа. Стоял гул возбуждённых голосов. Все переговаривались и указывали пальцами в сторону горизонта. Я протолкался вперёд и остолбенел. Там, где раньше до самого горизонта тянулась покрытая высокой травой степь, теперь темнела полоска леса, и было уже до неё не более трёхсот метров. Разумеется, это был лес Шкляревского.
Все были потрясены. Никто раньше и помыслить не мог, что мюрзы, оказывается, умеют перемещаться. Должно быть, лес обосновался здесь прошедшей ночью.
Было видно, что в данный момент он не приближается, хотя в неподвижности деревья не стояли – всё время, словно бы от некоего волнения, пребывали в непрестанном шевелении. Стволы размеренно покачивались, ветви-щупальца то опускались вниз, то поднимались вверх, подрагивали время от времени, а то и сплетались друг с другом в единое целое, после чего расплетались обратно. В целом же всё это произвело на меня впечатление крайне неприятное. И, судя по всему, не только на меня.
Все были встревожены. Один только Реваз был настроен оптимистично. Он бегал среди людей и, успокаивая, говорил:
– Нет опасности! Нет опасности!
Никто ему, похоже, не верил. Я и сам, честно говоря, был встревожен. Очень уж у этого леса был, как мне показалось, угрожающий вид. С чего это он вдруг двинулся к нам? Стоял себе, стоял… Уж не отомстить ли нам задумал? За последствия проваленного эксперимента.
Мне как-то стало не по себе.
Впрочем, как бы там ни было, лес пока не приближался. Прибывший сюда Шлемов сразу же назначил несколько дежурных – смотреть, как мюрзы поведут себя дальше. Остальные, посудачив о том о сём, разошлись.
Я тоже ушёл.
С утра мы планировали заняться конструированием облучателей. Время уже поджимало. Всё то, что давеча предсказывали Раковский, Черных и Савватий, уже начало сбываться. Все металлические предметы стали вдруг мягкими, податливыми, а подаренная мне на выпускном вечере авторучка, сделанная из какого-то редкого сплава, обрела даже какое-то одушевление. Когда я взял её, чтобы сделать в дневнике очередную запись, она вдруг стала извиваться, словно бы намереваясь высвободиться, и от неожиданности я её выронил. Она поползла куда-то под стол, и если бы не Куртис, переселившийся ко мне ещё вчера вечером, возможно я бы никогда её больше не увидел. Он ловко припечатал её каблуком, потом сунул в коробку. Облучили мы её первой. Сейчас, когда я пишу эти строки, видно, что своих свойств она не утратила.
Я вообще-то в некотором ступоре. Всё-таки теория – это одно, увидеть же всё собственными глазами на практике – совсем, совсем другое. Что же у нас тут творится?
Тот же день. 13.11.
Всё это время в одной из технических палаток делали облучатели. Это занятие настолько нас захватило, что мы оказались практически выключенными из того, что творилось в посёлке. События же в нём нарастали, как несущийся с горы ком.
Но обо всём по порядку.
Когда я вышел из палатки, то первое, что увидел, – стоящее возле ближайшего коттеджа дерево. Конечно же, это было дерево-мюрз. Судя по его виду, оно явно собиралось устроиться здесь основательно – пускало под фундамент коттеджа корни, отчего коттедж мелко-мелко подрагивал, а из окна выглядывало чьё-то испуганное лицо.
Ещё одно дерево стояло чуть дальше, прямо посередине дорожки, и тоже пускало корни.
То там, то здесь возникали кучки возбуждённо переговаривающихся людей. Тревоги уже не скрывал никто, только Реваз по-прежнему пытался всех успокоить.
– Нет опасности! – торопливо говорил он. – Посмотрите, они же почву укрепляют! Видите!? Видите!?
Выяснилось, что лес снова пришёл в движение около часа назад. Он двинулся на посёлок сразу всей массой. Эти два дерева – передовые. Через несколько минут тут будут и прочие. Дежурившие подле леса наблюдатели сделать ничего не смогли. Кто-то предложил одно из деревьев поджечь – остальных это, возможно, отпугнуло бы. На инициатора посмотрели, как на сумасшедшего. Крутившийся там Реваз заявил, что ляжет костьми, но ничего подобного не допустит.
С беспокойством озираясь по сторонам, мы направились в столовую. Перед ней на небольшой площади обнаружилось ещё одно дерево, в котором я вдруг с удивлением узнал Платона. Платон стоял крепко – видно, обосновался тут уже давно.
Глядя на него, я попытался оживить в памяти те чувства, что испытывал во время контакта с ним, но так и не смог. Ничего, кроме недоверия и тревоги.
Мы с Куртисом уже собрались было войти в столовую, но тут дальше по улице снова раздались какие-то крики. Какие-то люди замелькали там, и мы, заинтересовавшись, тоже направились туда.
То, что мы, подойдя, увидели, нас потрясло. Я даже не сразу и понял, что же (или кто же) находится перед нами.
Там, ошеломляя присутствующих противуестественным своим видом, стояло окружённое людьми существо, лишь отдалённо напоминавшее человека. Погружённый в психологический ступор, я всё смотрел и смотрел, а вокруг стояла полная тишина. У существа была огромная, как тыква, голова. От лица же почти ничего не осталось – там, где полагалось быть глазам, носу и рту, находились только какие-то жёлто- багровые вздутия. Туловище было раздутое, как бочонок. Левая рука, неестественно длинная, свисала до самой земли.
А потом это существо открыло рот (оказывается, у него был всё-таки рот) и начало говорить:
– Лес… Лес… Не надо бояться…
Голос у него был какой-то неестественно хриплый, но я всё равно с ужасом вдруг понял, что это никто иной, как профессор Черных, вернее, то, что от него осталось.
– Лес… Лес… – продолжал он бормотать.
– Что случилось, Антон? – спросил у него Куртис.
Существо медленно повернуло к нему слепое лицо.
– Циклон, – сказало оно чуть слышно.
– А где Коростылёв, Савватий?
На это существо не сказало ничего. Оно повернулось и, всё ещё бормоча 'Лес… Лес… Не надо бояться…', побрело прочь. Длинная рука волочилась за ним по земле.
Мы молча смотрели ему вслед. Вскоре оно скрылось из виду.
Тут кто-то из геологов – Максим, кажется – заорал и кинулся прочь. Через минуту он вернулся – в руках у него был плазменный бур.
– Не надо! – вскрикнул Реваз.
Он, похоже, сообразил первым.
Секунду спустя сообразили и все остальные. Реваз бросился к геологу, но не успел. Из жерла геологического бура полыхнуло белое пламя, и стоявший в центре площади Платон в одно мгновение вспыхнул.
Волна конвульсивной дрожи пронеслась по зелёным щупальцам и фиолетовому стволу. Откуда-то из недр дерева словно бы донёсся мучительный стон. Клубы белёсого вонючего дыма поползли во все стороны.
– Не нравится! – крикнул геолог.
Глаза у него были совершенно безумные.
