Я взглянул на Бруссара. Похоже, он не шутил, при том что внешний облик его отнюдь не соотносился с образом агента, которого забрасывают с подлодки глубокой ночью. Он мог сойти разве что за агента, работающего на железнодорожной станции.
— Когда?
— Примерно месяц спустя после прекращения огня, когда вы еще находились в Австралии. Собиралась комиссия по заключению перемирия на территориях Индийского океана. Заседание проходило в Диего-Суаресе. Англичане надели на меня британскую морскую форму и взяли с собой в качестве переводчика для контактов с представителями Виши. Немцы действовали очень дисциплинированно, строго. Вы знаете их характер. Ограничили наши перемещения районом порта, но в городе явно шла активная жизнь, кипучая деятельность. И кругом — евреи.
— Как вы определили?
Бруссар пожал плечами:
— По внешнему виду. Потрепанные, удрученные, но все-таки по-своему непокорные. На одежде нашивки — желтые звезды. Их общение с немцами складывалось…
— Дружелюбно?
— Едва ли. Приличествующе корректно. Я не заметил ни жестокости, ни даже принуждения. Скорее как здесь с британцами: в любезном, довоенном колониальном стиле. Кастовая система.
— Эсэсовцев видели?
— Да.
— Гестаповцев?
— Как их узнаешь?
— И настроение в целом миролюбивое?
— Вполне.
Немцы утверждали, что переселили евреев в Россию, Алжир, Мадагаскар, даже в Финляндию, однако по этому поводу шли серьезные споры. Большинство поборников мира в Штатах изъявляли готовность поверить им и оставить эту тему в покое, в то время как рьяные сторонники войны среди демократов заявляли, что это очковтирательство. Я не знал, кто из них прав. Моя задача заключалась в том, чтобы наблюдать за немецкими кораблями и отправляться туда, куда пошлет командование. Если дойдет до дела, я их потоплю или они меня. Судя по тому, что я знал об их новых лодках класса XXV, я не много бы поставил на наших «Линей»; с другой стороны, мне платили не за то, чтобы я жил вечно.
Бруссар указал пальцем в направлении выхода:
— Это за вами?
Энсин Крокетт, молодой долговязый командир нашей артиллерийской боевой части, лавировал между столиками. Подойдя, он отдал честь.
— Сэр, экипажу приказано быть готовым к отплытию через четыре часа, а вам — немедленно прибыть к командиру эскадры.
— Мне?
Крокетт улыбнулся:
— Похоже, вы теперь главный, капитан.
Когда я постучался в дверь капитана Карпентера, из порта, где располагалась батарея, как раз раздался полуденный залп.
— Войдите.
Я отдал честь.
— Вольно, Эндрюс.
Он указал мне на стул.
— Вы слышали о капитане Пичерни?
— Так точно. Только что. Сердечный приступ?
Карпентер почесал сизоватую щетину.
— Похоже, это отразилось не только на физических возможностях. На подводных лодках ему больше не служить, а другой замены у меня нет, так что готовьтесь, лейтенант. Это будете вы.
Он подал мне папку из манильской бумаги:
— Посмотрите.
Я раскрыл ее. Там лежали штриховые рисунки океанского лайнера, на первый взгляд не вызывавшего особого интереса. В легенде значилось название: «Петер Штрассер».
— Что это за судно, сэр?
— Разведчики говорят: репатриационный транспорт. Что именно это значит, до конца не ясно, но в Индийском океане есть по крайней мере один такой. Может быть, судно снабжения, может, плавучая база подводных лодок, может, десантный транспорт, возможно, даже ракетоносец. Командующий подводным флотом на западе поручил нам найти и выяснить.
«Как? — подумал я. — Попроситься на борт на экскурсию?» Однако ответил:
— Есть, сэр. Только «Единорог»?
— «Ронкадор» будет курсировать от зоны южнее острова Родригес до Мозамбикского пролива. «Гуавина» будет отвечать за направление отсюда до Персидского залива. В их задачу входит патрулирование в поисках «Штрассера», но больше для прикрытия. Вы на «Единороге» пойдете вдоль восточного побережья Мадагаскара до Сокотры и будете осуществлять боевое патрулирование в Аденском заливе.
Я повернулся к большой карте на стене и стал изучать смыкающиеся зоны влияния враждебных сторон, отмеченные на ней пересечением разноцветных дуг.
— Сэр, нам придется заходить довольно глубоко в район аденских патрулей.
— Да.
— Насколько я знаю, фрицы начинают здорово нервничать, когда кто-то подходит к Красному морю. Суэцкий канал…
Карпентер посмотрел на меня долгим вопросительным взглядом. Возможно, капитан пытался понять, не сделал ли он ошибку, не стоит ли поручить это задание кому-нибудь другому. Однако, когда он заговорил, я поразился, насколько точно он прочел мои мысли:
— Вы ломаете голову, почему я не выбрал для этого дела кого-нибудь повыше званием. Кого-нибудь с более солидным командным опытом.
Я кивнул, пытаясь сделать вид, что отлично все понимаю; за свою жизнь мне всего лишь раз доводилось командовать судном — учебной подлодкой в Пьюджет-Саунд, — и Карпентер это знал.
— Расслабьтесь, лейтенант.
Я попытался, и тут же мое сознание стало улавливать шумы и звуки Маврикия. Крики морских птиц над якорной стоянкой, жужжащее низкое пение потолочных вентиляторов и слабые отголоски местной музыки, доносимые ветром. Карпентер подался всем туловищем вперед. Это был не заговорщический или приятельский жест, а попытка унять судорогу в спине, последствие прошлогодней раны, когда его подлодка налетела на мину у берегов Хонсю.
— Вы получите ряд приказов по внутреннему патрулированию. Вы нарушите эти приказы и сделаете то, что я сказал. Офицер постарше и поопытней на это бы не пошел. По крайней мере, те капитаны, что у меня в подчинении. Это кажется мне… неправдоподобным.
— Так точно! — ответил я.
Карпентер явно имел в виду, что капитаны не станут рисковать своей карьерой и судном.
— Вы найдете «Штрассер», выясните о нем все, что сможете, и вернетесь обратно.
— А если нас атакуют?
— Вы предпримите меры, которые сочтете нужными для самозащиты. Только постарайтесь не возобновить войну.
Вся наша команда гордилась именем лодки «Единорог», хотя изначально не многие представляли, что это за символ. Как все американские подлодки, «Единорг» назывался по виду морских животных, иначе именуемому
