нас приспосабливает свою жизнь. Под рубрику институтов попадают такие явления, как государство, семья, моральные и правовые нормы, экономические явления и механизмы. Можно говорить об институтах присяжных заседателей, адвокатуры, общественного мнения, моды, высшего образования, свободного предпринимательства, частной собственности, кредита и т. д.
Ученые, которые относят себя (или которых относят другие) к институционалистам, склонны рассматривать обычные проблемы экономической науки, но с более широкой позиции, принимая во внимание те или иные аспекты общественной жизни, а также культурные и исторические предпосылки, не входящие в круг экономических явлений, но (как они считают) влияющие на эти явления.
Вероятно, имя течения произошло от названия книги 'Институциональная экономика', вышедшей в 1924 г. в Нью-Йорке и написанной Джоном Р-Коммонсом (1862–1945), автором еще многих книг, в том числе последней: 'Экономика коллективных действий' (вышла посмертно в 1950 г.). По Коммонсу, коллективные действия осуществляют контроль над действиями индивидуумов, примиряя противоречивые интересы. В частности, речь идет о том, как формируются оценки 'во всех сделках, посредством которых участники побуждают друг друга к достижению единства мнений и действий', в результате чего образуется 'разумная ценность' благ. В особенности Коммонс прослеживает роль трех общественных институтов — корпораций, профсоюзов и политических партий — в установлении согласованности действий индивидов. Он ввел понятие действующего коллективного института как регулятора экономического поведения людей.
Институционализм долго оставался в основном американским явлением в науке. В русле этого течения работал УЭСЛИ Митчелл (1874–1948), подчеркивавший сильное влияние денег на поведение людей. Его книги 'Экономические циклы' (1913), 'Измерение экономических циклов' (1946, в соавторстве) и 'Что происходит во время экономических циклов' (1951, посмертно) содержат огромное количество статистических данных, а также описание разнообразных явлений, в том числе и человеческого поведения, которые наблюдаются во время подъемов и спадов, анализ движения цен и осторожные теоретические обобщения.
Джон Морис Кларк (1884–1963), сын Дж. Б.Кларка, тоже отстаивает теорию отца ради изучения связи экономических явлений внеэкономическими. Он подверг критике равновесные идеи классиков и неоклассиков, подчеркивая явления безработицы, недозагрузки оборудования, появления на рынке вместо маленьких фирм крупных корпораций. Кларк-сын ввел в употребление понятия общественной эффективности и общественных издержек. Его главная работа 'Изучение экономики накладных издержек' (1923), несмотря на свое специальное название, охватывает широчайший круг проблем общественной эффективности частного производства.
Институционализм пытался по-своему подойти к тем вещам, которые в тот же период занимали ученых, твердо стоявших на почве неоклассической теории и пытавшихся решать эти проблемы путем развития своей теории, а не выхода за ее пределы. Мы имеем в виду уже знакомых нам А.Пигу и ДМ.Кейнса, а также ДжРобинсон и Э.Чемберлина, с которыми мы вскоре познакомимся.
В годы Великой депрессии институционалисты могли бы осуществить свои идеи, однако заметного влияния на практику они не оказали. Есть мнение, что причиной их неудачи явилась политическая неискушенность (Б.Селигмен). Но маловероятно, чтобы кейнсианцы (в большей степени — чистые теоретики) были сильнее искушены в политике. Скорее дело было в том, что институционализм не выработал достаточно четких схем — таких, которые давали бы правительству инструменты для проведения фискальной политики. После второй мировой войны чистый институционализм пошел на спад. Однако нельзя отрицать, что в этом направлении (было и осталось) большое рациональное зерно. Изменилось скорее его место в науке. Из отдельного течения, каким он хотел быть, институционализм превратился в элемент экономической теории, с одной стороны, или в метод общего анализа процессов и сдвигов в реальной экономической системе — с другой. Несколько условно к первому случаю можно отнести Г.Мюрдаля, ко второму — Дж. К.Гэлбрейта и Ф.Хайека.
Джон Кеннет Гэлбрейт, родившийся в 1909 г. и поныне здравствующий, очень знаменит. Возможно, благодаря своему блестящему литературному дару. Его книги, достаточно серьезные по используемым в рассуждениях теоретическим понятиям, тем не менее всегда становились увлекательным чтением для широкого круга публики.
'Новое индустриальное общество' — одна из зрелых работ Гэлбрейта (1961), наделавшая много шуму во всем мире, не исключая СССР (книга вышла на русском языке в Москве в 1969 г. с грифом 'Для научных библиотек, затруднившим ее приобретение случайными людьми, но не помешавшим прочесть ее всем, кто этого действительно хотел).
В центре концепции Гэлбрейта стоит понятие 'техноструктура'. Имеется в виду общественная прослойка, включающая ученых, конструкторов, специалистов по технологии, управлению, финансам и т. д., т. е. по всем специальностям, которые требуются для нормальной работы крупной корпорации, выпускающей десятки или сотни видов продуктов (такой, как 'Дженерал моторе', 'Локхид', 'Дженерал электрик ' и т. п.).
Гэлбрейт исходит из того, что лицо современного рынка определяется крупными корпорациями, выпускающими сложную технику — автомобили, самолеты, подлодки, ракеты и спутники, системы связи, компьютеры и т. п. Формирование новой модели продукта всякий раз требует научных изысканий и конструкторских разработок, создания новых технологий и материалов специализированного назначения и пр.
От начала изысканий до выпуска первых промышленных образцов обычно проходят годы. Поэтому необходимо не только тщательное изучение рынка (маркетинг), но также прогнозирование спроса, цен на сырье и т. д. Все это — плод коллективной работы специалистов, которые только и могут определить, что, как и в каких размерах следует производить. И современное промышленное производство требует тоже специальной квалификации от управленцев. С другой стороны, номинальные владельцы таких корпораций — это тысячи (иногда десятки тысяч) акционеров. Мало кто из них может разобраться в специальных вопросах, которые решает техноструктура, и потому о ее решениях акционеры не могут судить квалифицированно. Да и условий для этого нет, когда толпы их приходят на общее собрание. Те, кто держит акции предприятия, обычно доверяют его руководству и потому на собраниях голосуют так, как им советует дирекция.
Из этих правдоподобных предпосылок Гэлбрейт делает очень далеко идущие выводы:
1. В корпорациях реальной властью обладают не собственники, а техноструктура.
2. Власть эта безлика, потому что все решения вырабатываются коллективно, готовятся постепенно, а принимаются путем поэтапных и сложных согласовании специальных вопросов между специалистами. Директора лишь координируют этот процесс.
3. Техноструктура вынуждена планировать работу корпорации на годы вперед. Только при этом условии можно загодя заключать контракты на научные и конструктивные разработки, поставку сырья и пр.
4. Планирование требует стабильности, чтобы можно было предвидеть будущий исход решений, принимаемых сегодня. Поэтому ни о какой свободной конкуренции речи быть не может. Техноструктура формирует непрерывную и всеохватывающую сеть договоров, которая, переплетаясь с подобными сетями других корпораций, делает рынок управляемым, стабильным и предсказуемым.
5. Стихийный рынок — с фигурой энергичного предпринимателя-одиночки в центре и отношениями свободной конкуренции вокруг него — давно отошел в прошлое и остался только в учебниках. Современная западная экономика управляется техноструктурой на основе планирования.
6. Техноструктура преследует совсем иные цели, нежели предприниматель-одиночка. Она, например, мало заинтересована в максимизации прибыли на капитал. Даже при небольшой норме прибыли громадный капитал корпораций приносит очень большую массу прибыли. Цель техноструктуры в том, чтобы фирма имела прочные позиции на рынке.
Подобные взгляды привели Гэлбрейта к совершенному отрицанию возможности свободного рынка в современных условиях. По-видимому, это явный перебор. В литературе можно найти немало данных о том, что описанные Гэлбрейтом крупные корпорации живут и развиваются как острова стабильности в море мелкого предпринимательства и свободной конкуренции. Поэтому современная экономика западного
