этого фактора. С противоположной стороны затрата времени труда на добывание оленя возмещается половиной бобра.
Но когда уже существует капитал, а земля обращена в частную собственность, говорит Смит, цена товара должна возместить не только затрату труда, но и расход капитала (с прибылью), да еще и владелец земли требует свою долю. О ренте у Смита разговор особый: она не формирует цену, а определяется избытком цены над суммой зарплаты и прибыли.
Рикардо смотрит на ренту, в общем, так же. Поэтому у него тоже рента не влияет на ценообразование. От концепции Смита подход Рикардо отличается в ином отношении, и отличие это весьма существенно. Рикардо настаивает на том, что затрата труда является единственной предпосылкой цепы, причем не только в первобытном обществе, но и в цивилизованном. Здесь только не нужно упрощать.
Конечно, Рикардо понимал, что цена товара должна возместить все издержки его производства, а не только затрату труда. Когда он задается вопросом о законе обмена, его интересует не то, из чего состоит вся цена, т. е. не абсолютная величина цены. Его интересует именно формирование менового соотношения. Пара сапог за 100 кг соли — почему так? Почему не 120 или 75 кг? Рикардо говорит об 'относительной ценности' товаров (его собственные слова). Так вот, по его мнению, относительная ценность товаров определяется соотношением трудовых затрат, которые требуются для изготовления одного и другого видов товара. Рикардо не упускает из виду, что в различных профессиях труд может быть очень разным по качественным признакам (таким, как умение, физические нагрузки и т. п.). Каким же образом может сравниваться труд, например, ювелира и простого рабочего?
Рикардо отвечает: на рынке уже сами собой установились оценка различных видов труда и соотношение между их затратами на единицу продукта каждого из них. Сам рынок определяет, что труд ювелира дороже труда простого рабочего, и даже определяет, насколько (или во сколько раз) дороже. 'Если кусок сукна стоит теперь двух кусков полотна, а спустя десять лет обычная ценность куска сукна будет равна четырем кускам полотна, то мы можем с уверенностью заключить, что либо для изготовления сукна требуется больше труда, либо для изготовления полотна — меньше труда, либо что действовали обе причины', — пишет Рикардо. Ему важно, как меняется соотношение. Поэтому 'для нас не представляет интереса сравнительная оценка различных видов человеческого труда'.
Есть разница и в ловкости, и в рабочих приемах, и даже во времени, которое требуется для овладения той или иной специальностью. Ну есть она — и ладно. Сегодня есть эта разница, вчера была и завтра будет 'почти без перемен', как говорит Рикардо. Эта разница — как бы константа, которую математик выносит за скобки. А дальше все зависит от соотношения количеств затрачиваемого труда. Если это соотношение не меняется, относительная ценность тоже не меняется. Когда же соотношение изменяется (с одной ли стороны, с другой ли или с обеих сторон), то соответственно в той же пропорции изменяется относительная ценность товаров. Можно сказать, что, по Рикардо, различия в трудоемкости производства товаров формируют масштабную шкалу цен.
Если вернуться к нашему примеру, с точки зрения Рикардо, разница в характере труда определяет то обстоятельство, что пара сапог обменивается не на килограммы (и не на тонны) соли, а на десятки килограммов. Но уже при таком установившемся масштабе будет ли соль представлена десятью десятками килограммов, или двенадцатью, или семью с половиной — это зависит от сравнительных затрат труда на изготовление пары сапог и 10 кг соли.
Указанное соотношение Рикардо называет естественной ценой. Он допускает, что колебания спроса и предложения на рынке не смогут не вызывать определенные отклонения от естественной цены'. Так у Рикардо определяется понятие рыночной цены.
А как все-таки быть с капиталом и прибылью на капитал? Здесь два отдельных вопроса.
1. Если ценность куска сукна стала измеряться ценностью четырех кусков полотна (вместо двух, как было за десять лет до того), только ли затраты труда должны быть тому причиной? Допустим, за эти годы затраты труда не изменились ни там, ни тут, но полотно стали ткать на механических станках, а не вручную, как прежде. Должно ли это обстоятельство отразиться на относительной ценности обеих тканей? Другими словами, влияют ли на относительную ценность изменения в применяемом капитале? Рикардо отвечает: да, влияют. Ведь капитал — это накопленный труд (очень важный термин, придуманный Рикардо). Создание механических ткацких станков тоже требовало затрат труда. Значит, общее правило сохраняется. Только к затратам труда ткача прибавляются затраты труда механика, изготовляющего станок. Общая сумма этих видов труда определяет, на какое количество других предметов будет обменен кусок полотна, утверждает Рикардо.
Нетрудно показать, что это очень слабое рассуждение. Станок делается один раз, а ткач, работая на этом станке, тратит свой труд годами, выпуская полотно кусок за куском. Прежде мы говорили о принципиальном различии между затратами единовременными и текущими. Столь же принципиально следует различать труд овеществленный и труд живой (оба термина мы встретим у Маркса). Живой труд в изготовлении полотна — это сам трудовой процесс ткачества. По отношению к процессу ткачества овеществленный труд, как видно из самого термина, — это просто вещь.
Достаточно очевидно, что затрату живого труда нельзя суммировать с Утратой Труда уже овеществленного, — это всё равно что, например, в физике складывать количество работы с мощностью.
Правда, Рикардо не поступает так просто. Он пытается принять. в расчет сокращение затрат живого труда при применении машин, изменение зарплаты в связи с этим и пр. Он конструирует искусственные числовые примеры и т. д. Но порок был заложен в самом начале рассуждения. Ведь различия в капиталах влияют на соотношение цен совершенно иным образом — не так, как различия в трудоемкости изготовления капитальных благ.
Различия в капиталах могут наблюдаться по таким характеристикам, как срок износа основного капитала, соотношение между основным и оборотным капиталами, период оборота оборотного капитала. Все это отражается на относительной ценности товаров без видимой связи с количеством труда, которое овеществлено в обоих капиталах.
2. Представим себе, что на рынке встречаются два товара: шило и мыло. По счастливой (для нашего примера) случайности в производстве обоих видов товара употребляются капиталы одинаковой ценности, период износа которых тоже одинаков. С другой стороны, на изготовление и упаковку одного шила уходит 10 человеко-часов рабочего времени, а на изготовление и упаковку куска мыла — 2 часа труда одного человека.
По мысли Рикардо, соотношение цен шила и мыла должно быть 10:2, т. е. 5:1. Теперь вспомним модель свободной конкуренции и ее формулу: 'равновеликие капиталы приносят равные прибыли'. Согласно такому представлению шило не может быть (при наших допущениях) впятеро дороже мыла. Ведь это значило бы, что равновеликие капиталы приносят совершенно неодинаковую прибыль. Наоборот, если бы капитал мыловаренного завода оказался впятеро больше капитала, занятого в изготовлении шила, а живого труда на единицу того и другого продукта требовалось бы поровну, то по теории Рикардо цены их должны быть близки по размеру (влияние капитала Рикардо допускал). Но это опять-таки противоречит модели свободной конкуренции, по которой прибыль в мыловарении должна быть намного больше (чтобы норма прибыли была одинаковой).
Рикардо старался (очень старался) доказать, что различия в капитале не вызывают больших отклонений от правила формирования цен пропорционально затратам труда. Очевидно, что и тут он пошел по ошибочному пути. Ведь дело не в том, большие отклонения или маленькие. Дело в том, что две теории не сходятся. Заметим, что модель свободной конкуренции Рикардо принимал целиком. Состыковать же обе теории ему не удалось.
Труд, говорит Рикардо, — это тоже товар. Он продается и покупается. Рабочий продает свой труд, капиталист этот труд покупает. Заработная плата и есть цена этого товара. Как и любой товар, труд имеет свою естественную йену и рыночную цену. Естественная цена труда, по Рикардо, — это такой уровень его оплаты, при котором рабочие могли бы 'существовать и продолжать свой род без увеличения или
