их страшные лица. Ветра не было, и запах не распространялся в нашу сторону. Задом пробую выйти из ельника, а елки не пускают своими лапами, подпихивают на поляну, загораживают путь, выбили кулек с ягодами из рук, царапают лицо и шею. Вырвалась из ельника, добежала до края леса. Смотрю, из штабной палатки выходит Ершов, пожилой умный человек. Рассказала о контузии и что кровавый понос меня одолевает, что упустила щуку, рассыпала ягоды, есть хочу. Ершов заварил какой-то травы с конским щавелем, напоил. А ночью приехал командарм генерал Батов со свитой.
- Доложите, где начальник!
- Комбат в палатке!
- Вы дежурная?
- Нет, болею!
В это время шоферы приводили в порядок машины, Леша Боровой и Хрипунов Вася меняли скаты, чистили и протирали мотор, а Черноусое Вася (у него всегда в запасе части для ремонта) охотно делится с шоферами.
4 сентября едем в Захаровку. Ждем приказ, где развернуть госпиталь. Приехал ЭП 170, забирает у нас все подряд. Мне приказано на все составлять акты. Да разве за ними уследишь! Все уехали. Остались мы с фельдшером Устюжаниной Зоей, да немного медоборудования. Кушать хочется. Пришла Зоя и говорит: «А нас пригласили в столовую на обед. Рядом стоит часть ветеринарии армии». Мы покушали. К ночи вернулась автомашина со старшим лейтенантом Прудниковым, привезли сухари. Спать легли все на полу. Прудников приказал выставить пост. Стою с винтовкой и чешусь. Темнота, тишина, война заснула. И откуда только берутся такие огромные блохи? Кругом полынь высочайшая, не продохнешь от горького запаха, а блохи так и жгут...
Глава VII.
Битва на Волге
Август 1942 года. Тяжелые кровопролитные бои под Сталинградом... Средняя Ахтуба, Дубовка.
Мы из Острогожска при временном отступлении остановились на несколько дней в овощном совхозе. Помогаем собирать овощи для воинских частей. С утра вышли рубить капусту. У стены сарая видим, сидит бледная, худенькая девочка лет двенадцати, ест сырую капусту и смотрит безразличными глазами куда-то мимо нас. Лейтенант медслужбы Косарева Фира спросила, сколько ей лет. Она ответила: 22 года, эвакуирована из Ленинграда. Нам стало тяжело...
...В конце августа фашистские войска вышли к Волге, севернее и южнее Сталинграда, получив возможность прицельным огнем обстреливать переправы через Волгу, контролировать подвоз в город и вывоз раненых. В этой трудной боевой обстановке госпиталь выделил из своего состава подвижные группы для усиления медико-санитарных батальонов дивизий 62-й армии, а также непосредственно на пунктах переправы и для сопровождения «летучек» с ранеными в горячих точках Сталинградского фронта. Тяжелые испытания: жизнь в землянках, бессонные ночи, сухой паек.
Теперь мы переехали в Дубовку, после сопровождения летучки. Никого нет, все уехали на восточный берег и принимают раненых, которых переправляют на тот берег всеми плавучими средствами. В Дубовке не бомбят, обстрела нет. В.Смирнова с Натальей Константиновной Беляевой как вошли в дом, сразу заснули. Проснулись, старший политрук Смушко катит к дому дыни и арбузы и смеется - пора ехать в госпиталь. Переправы бомбит, по Волге плывут трупы, вода красная. Крик тонущих разносится далеко. Доктор Смирнова сбегает с берега вниз первой и сразу же волной от взрыва ее сбивает и головой о высокий берег бьет. Секунды - теряет сознание. Подбегают товарищи, помогают встать. На баржу почти несут на руках. Баржа перевозит скот. Овцы сбиваются в кучи и перебегают от кормы к корме. Мы держимся за поручни. Валентина Александровна полулежит. Баржу качает. Рядом лежат раненые. Один без сознания. Около него Наталья Константиновна, перевязывает своим индивидуальным пакетом. Снова разрыв, а Смирнова, оказывается, не слышит. Двоих раненых держит Смушко и что-то говорит, смеясь. Раненые неуверенно улыбаются.
Снова и снова падают бомбы, теперь на берег, куда направляется баржа. Вот и доплыли до берега, там рядом - траншеи. Но старший политрук посадил нас в подошедшие машины вместе с ранеными. Сам остался на переправе.
Долго ехали, а приехали снова под бомбу. В машине пробило борт осколками очередной бомбы, вторично ранило двух бойцов. Одного щепой в глаз. Крик от боли. Перевязываем, парнишка кричит, вырывается. Два врача, Смирнова и Беляева, еле держат. Доехали до ближайшего медсанбата. Громадный двор вокруг здания. Двор забит ранеными. Смирнова и Беляева повели раненого в операционную, а у двери вооруженный солдат с ружьем, не пускает. Небольшого роста Наталья Константиновна ворвалась сама и увлекла за собой раненого, за ними вошла и сразу упала Валентина Александровна. Поднялась. Подошел начальник санбата, направил Беляеву в перевязочную, Смирнову на сортировку. Он что-то долго объяснял контуженной Валентине Александровне. Она поняла, что работать ей на улице, а что такое сортировка, она знала. Группа раненых внесла на шинели в операционную полковника. Он без сознания, ранение в живот. Поверх гимнастерки серого цвета повязка, промокшая кровью. Его взяли на стол. На соседнем столе лежит раненый, которого принесли с баржи. Он уже пришел в себя. Раненый в глаз сидит, его держат две сестры, а врач делает свое дело, сортирует раненых: кого в операционную, кого в перевязочную, кому наложить гипс, кому остановить кровь, кого на эвакуацию. Стоны, крики... Сопровождающие требуют, иногда угрожая оружием, отправить в первую очередь товарища. Но это отдельные эпизоды. Раненые - наши дорогие ребята - обычно лежат и сидят тихо, не мешая, под палящим солнцем и ждут очереди. Валентина Александровна Смирнова подбинтовывает и многих сразу отправляет в тыл, если подошли машины.
А в перевязочных и операционных врачи и сестра падают с ног, они не спали несколько суток. Духота, пахнет кровью и эфиром. В одном из перевязочных работают наши врачи и сестра. Вижу Маркову и Новикову, Кисель и Кривенышеву, Мамонову. В операционной хирург Ошкадерова Н.В. Еще дальше, в домике и во дворе лежат раненые.
Наш госпиталь разделен на группы медусиления по 10-12 человек, которые направляются на самые горячие участки фронта. Сейчас три группы сопровождают летучки с ранеными. В них входят врачи
