обвода станции на схеме показано множество ее сечений: для лучшего восприятия внутренней компоновки станции, размещения бортовой аппаратуры. Справа — в конце несколькометрового «полотна» схемы — «легенда». Это, в первую очередь, таблица, в которой перечислены все бортовые приборы и системы. Против каждого наименования проставлена масса. Таблицу замыкает известная греческая буква «сигма», которой обычно обозначают «сумму». Это строка — главная. Она обычно поражает величиной написания цифр. Они, как «ура» символизируют, что масса станции не превышает заданной, что носитель сможет вырвать ее из цепких объятий Земли и унести в даль космических просторов.
Под таблицей — пояснения, которые графически трудно изобразить, но без которых схема может быть воспринята неправильно. Под «легендой» — крупным печатным шрифтом: «Утверждаю. Главный конструктор».
Несмотря на то, что подпись Главного находится в низу чертежа, она подытоживает значительный этап проектирования. Получить от него подпись непросто. Для этого проектанты должны доказать всем службам, что из многообразия вариантов построения станции выбран оптимальнейший.
И пусть еще не вычерчены в нужных местах болты и гайки, пусть не проложены на схеме жгуты бортовой кабельной сети, пусть внутри станции еще не закреплены бортовые приборы, да и конфигурация некоторых блоков, приведенных на чертеже, еще неокончательна, утверждающая подпись свидетельствует о том, что станция, как у нас говорят: «завязана». Ну а дальше ее ожидают пути-дороги в другие отделы, которые будут вести скрупулезное конструкторское проектирование, разрабатывать узлы, системы, агрегаты, устройства, приборы, электросхему, антенны… И при этом делать все это в соответствии с идеями, заложенными в компоновочной схеме. Описанный цикл работ, вообще-то, тривиален. Но, чтобы все было проделано именно так, для начала всю проблему, так сказать в глобальном масштабе, должна представить себе узкая группа, «мозговой центр» конструкторского бюро — всего несколько человек творческих, думающих, обладающих большим кругозором и опытом. Только после этого, проведя необходимые расчеты, они могут принять критику своих товарищей и, конечно, руководства.
Так было и на этот раз.
Перед Федором Ильичем, одним из участников этого «центра», стоял извечный «проектный» вопрос — «Как строить мост? Вдоль или поперек?». Ведь, действительно, «строить» его можно было по- разному.
Ну, допустим, так. Носитель выносит на орбиту искусственного спутника Земли станцию, которая при старте с нее разгоняется до второй космической скорости и благодаря этому, преодолев силу земного притяжения, выходит на трассу полета к Луне. А затем, как говорят, возможны варианты. В первом случае станция совершает прямую посадку на Луну непосредственно с траектории полета, а во втором — сначала выводится на орбиту искусственного спутника Луны и после проведения различных операций совершает на нее посадку. Такое различие в перелете вовсе не говорит о том, что логика работы на Луне и траектория обратного полета ракеты с грунтом должны быть различными для этих вариантов.
Какой из вариантов лучше? На чем остановиться? Этот вопрос поглощал и баллистиков и Николаева.
Прямая посадка применялась неоднократно. Именно так совершали свой полет «Луна-9» и «Луна- 13». Эта схема перелета заманчива. В этом случае требуется меньше топлива, чем для станции, осуществляющей посадку с орбиты искусственного спутника Луны, для которой количество коррекций, видимо, будет большим. Но у станций с прямой посадкой есть и минусы, из которых, быть может, самый большой — это то, что в силу ряда причин, ее можно посадить только в западном полушарии Луны. И все…
А вот станцию, находящуюся на орбите Луны, практически, можно посадить в любой район Луны. И сделать это с большой точностью.
Правда, для этого необходима еще одна коррекция в результате которой орбита станции будет проходить над выбранной точкой посадки. Но зато станция приобретает новое качество…
Так, какому варианту отдать предпочтение?
«Собрания сочинений» Федора Ильича заполнялись все новыми и новыми расчетами. Пока основными цифрами, которые стояли в числителях, знаменателях, сомножителях и слагаемых формул, были массы бортовых приборов, отсеков, «сухая» масса и масса топлива. Было ясно — бороться придется за каждый килограмм.
И, вероятно, поэтому Федор Ильич порой становился нетерпимо трудным, придирчивым.
— Вот давай посмотрим, во что выльется твоя аппаратура, — говорил он
— В двенадцать (например) килограммов, — отвечал разработчик.
— Нет, ты несерьезный человек. Зачем на словах, нарисуй мне блок-схему, — продолжал Николаев, пододвигая чистый лист бумаги.
Через несколько минут он получал обратно лист, на котором прямоугольниками были обозначены приборы, входящие в комплект этой аппаратуры.
— Не годится, — решительно возвращал он лист. — Ты укажи массу каждого приборчика отдельно.
Товарищ пыхтел, думал и в конце концов у каждого прямоугольника ставил цифры.
— Вот и неправильно, — мучил он свою очередную жертву. — Сложи все цифры… Сколько получилось? Вот так, не двенадцать, а двенадцать и четыре десятые… Да еще без кронштейна крепления. Значит, — резюмировал он, — еще больше. — И, помолчав, добавил, — с массой обращаться нужно очень аккуратно, а особенно для этой машины. А кстати, мне кто-то говорил (я лично так никогда и не мог узнать, кто же этот таинственный кто-то, который всегда все знает), что этот блок не нужен, — и показывал на схему.
Такой стиль беседы иногда раздражал собеседника, но польза от него, несомненно, была — разработчик в будущем готовился к визиту более тщательно и приходил к Николаеву уже подготовленным так, чтобы при очередном разговоре быть во всеоружии и не попасть впросак.
Зато подписание компоновки обставлялось торжественно. Вот так. Увидев вошедшего специалиста, чья подпись нужна была «позарез», Федор Ильич громко, так чтобы слышал вошедший, обращается к своему подчиненному:
— Иванов, где же стул? Где схемы? Ты, что не видишь — человек пришел. Ему, наверное, некогда, он все бросил и пришел к нам… А ты… Вот садись, — он пригласил «человека» сесть, показывая на принесенный стул — вот и компоновка… Все здесь?
— Давай посмотрим?
— Давай! Я все сделал, как договаривались, — изысканность и вежливость Николаева поражали, — ни на шаг не отступил от твоих требований, смотри. Зазоры, как ты хотел — обдув обеспечен. Разъем в сторону корпуса… Вот тут, — он показывал строчку, — подпишись…. если у тебя нет возражений.
— Есть.
— Какие? — встрепенулся Федор Ильич.
— А твоя подпись где?
— Есть, есть. Здесь, вот в штампе.
В штампе действительно чернела надпись «нач. отдела», но вот подписи против нее действительно не было.
— Нет, — «гость» был неумолим. — Ты сам подпишись. А то неизвестно — может ты со своей компановкой не согласен.
— Ишь, какой настырный. Ну, ладно, — суетится Николаев, — давай подпишу.
Быстрый, стремительный росчерк. (Наверное, хотелось еще над чем-то подумать, сделать что-то еще лучше.)
— А дата? — теперь «гость» неумолим. Он почувствовал, что из «загнанного зайца» превратился в «серого волка». Ему очень хотелось продлить такое состояние. Но блок был закомпонован (как он хотел) «гнать зайца дальше» причин не находилось.
Размашистая подпись подвела итог встречи.
Варианты, варианты… Вот и еще один. Можно сделать так — на одном носителе запустить на орбиту вокруг Земли одну часть станции, а на другом — другую. Потом их состыковать и уже этот «поезд» направить на Луну. Сколько в этом случае можно доставить на Луну аппаратуры! Но нужно ли это? Ведь
