Ранним утром на Семеновском плацу появилось несколько подвод с бревнами и досками. Пришли рабочие и принялись было ставить забор.
Подошел местный городовой и спрашивает капиталиста, распоряжавшегося работами:
— Что это вы тут затеяли делать?
— Огораживаю, голубчик, свою землю.
— Какую такую свою землю?
— Вот этот уголок откупил я под фабрику.
Городовой, недоумевая, пожал плечами, однако более не возражал, не представляя себе обстоятельства, чтобы начались работы зря, без законных причин.
Делавший служебный обход околоточный надзиратель тоже с удивлением остановился перед созидавшимся забором:
— Что это?
— Забор пока, — ответил строитель, — а потом сооружу фабрику.
— Кто вам позволил?
— Средства-с, — улыбаясь, продолжал тот. — Да-с, именно средства позволяют приступить к устройству весьма полезного предприятия.
— Да ведь земля-то казенная.
— Собственная!
— Как?
— Да так: купил — вот и все!
— Как и где вы могли ее купить?
— Чего вы все удивляетесь! — удивился, в свою очередь, капиталист. — Если не верите, взгляните на купчую.
Действительно, форменная нотариальная купчая крепость на участок земли Семеновского плаца.
Пожал плечами и околоточный, направляясь в участок с докладом к приставу. На место происшествия поспешил пристав.
— По какому праву огораживаете вы плац?
— По праву собственности.
— Откуда вы взяли эти права собственности?
— Купил. Не угодно ли взглянуть на купчую...
Пристав взглянул на бумагу:
— Кто такой потомственный дворянин Икс?
— Владелец всего этого пространства.
— Вздор! Вас обманули...
— Нет-с.
— Конечно, обманули. Эта земля казенная...
— Не может быть?!
Капиталист бросился к нотариусу.
Входит в подъезд и удивляется: нотариус переехал в нижний этаж. Проводят его в кабинет. Что за диковина? Совершенно другая физиономия. Посетитель подает нотариусу купчую и спрашивает:
— Вами заключена эта сделка?
— Гм... нет...
— Подпись-то ваша?
— Не моя...
— Как?
— То есть фамилия моя и печати мои, но поддельные...
— Стало быть, вы третьего дня наверху не жили?
Нотариус отодвинулся: не сумасшедший ли, мол?
— Нет-с, не жил!
— Грабеж! — закричал капиталист. — Среди бела дня ограбили!
Произвели следствие. Оказалось, действительно провинциал попал в руки мошенников. Пустовавшая над нотариусом квартира была нанята накануне грабежа будто бы под коммерческую контору. За нее был внесен только залог, а конторская обстановка была куплена на рынке, и деньги за нее, конечно, уплачены не были. Мебельщик, обрадованный хорошим заказом, должен был подать счет на следующий день. Но на следующий день на его звонки никто из конторы не откликался. Через два дня сломали дверь, и власти проникли в импровизированную нотариальную контору. Капиталист узнал обстановку.
— Вот за этим самым столом, — плакался он, — подписывали мы условие, тут я и деньги отдал.
На столе были поддельные печати, цепь нотариуса и прочие атрибуты, но мошенников, конечно, и след простыл.
Рабочие леса, поставленные около Исаакиевского собора, стоили казне больших денег. Они делались из хорошего материала, прочно и устойчиво, потому что ремонт предполагался на весьма продол жительное время. Один из рыцарей легкой наживы обратил внимание на эту дорогую постройку, и в голове его сложилась хитроумная комбинация, доставившая ему несколько тысяч рублей. Изобретательный мошенник продал исаакиевские леса на снос самому продувному, опытному, ловкому, бывалому петербургскому подрядчику.
Случилось это таким образом.
К ночному сторожу, бодрствовавшему у ворот постройки до полудня, каждое утро стал подходить какой-то пожилой благообразный господин в дворянской фуражке с красным суконным околышем. Сперва он останавливался перед сторожем только для того, чтобы попросить спичку для раскурки сигары, а потом и для продолжительных бесед.
Господин этот усаживался близ мостков и долго расспрашивал сторожа, откуда он родом, как зовут его и всех членов его обширной семьи, сколько получает жалованья и прочее. В свою очередь, и сторож стал однажды допытываться о социальном положении своего собеседника, на что тот ответил:
— Я служащий... Я, братец, служу в министерстве.
— Ага! А утречком-то, значит, прогулочкой занимаетесь?
— Да... Днем гулять некогда и неудобно: на улице тесно и суетливо. Теперь же простор и свобода.
— Это точно... А как вас звать, барин?
— Имя мое Иван Петрович, но только ты меня так называть не смей, потому что я генерал. Ты должен говорить «ваше превосходительство»...
Сторож моментально преобразился. Преисполнясь благоговения к «особе», он, по старой солдатской привычке, вытянулся в струнку и браво произнес:
— Слушаю, ваше превосходительство.
— Ну, то-то... Молодец!.. Вот тебе четвертак на чаишко.
— Покорно благодарю, ваше превосходительство.
Так прошел месяц. Генерал каждое утро навещал сторожа и в конце концов так приручил его к себе, что тот стал ожидать его с видимым нетерпением, а завидя его еще издалека, спешил к нему навстречу. При этом, подлаживаясь к тщеславной натуре «доброго барина», он беспрестанно повторял многозначительное «ваше превосходительство».
В одно прекрасное утро генерал подъезжает в обычный час к Исаакиевскому собору с каким-то толстяком. Сторож приветливо гаркнул:
— Здравия желаю, ваше превосходительство!
— А, Никита! Здорово, здорово! Все ли благополучно?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Поди-ка, проведи нас по лесам...
— Слушаю, ваше превосходительство.
