иногда его видел издали, всегда в компании нескольких эквадорцев. И полагал, что он местный, возможно, сын европейских эмигрантов, но был весьма удивлен, когда он заговорил со мной на английском языке, без всякого испанского акцента.
— Это вы тот гринго, который работает на кирпичном заводе? — спросил он.
— Да, — ответил я.
Мы поздоровались за руки.
— Поздравляю, — сказал он. — То, что вы делаете, достойно восхищения.
Оказалось, что он — лютеранский миссионер из Норвегии. Один из прихожан рассказал о кооперативе. Он пригласил меня на ланч в отеле Креспо. Во время ланча он рассказал о планах постройки школы, обучение в которой будет отличаться от традиционного католического обучения.
— В Куэнке есть несколько хороших католических школ, — подмигнул он мне, — но мы, думаю, сможем предложить достойную альтернативу. Кроме того, она будет непростой с архитектурной точки зрения. Каждое помещение расположится в отдельном восьмиугольном флигеле. Стены — кирпичные. Школа будет единственным сооружением в Куэнке, кирпичи которого будут открыты. Мы не станем штукатурить стены. Это будет настоящий архитектурный шедевр! Вы лучше меня знаете, что это влечет за собой проблему, потому что все кирпичи в радиусе сотен миль изготавливаются примитивным способом. Большая часть таких кирпичей для наших целей не годятся. Они непрочные и некрасивые. Их можно использовать, если оштукатуривать, но для нашей задумки это не подходит. Видите, в чем проблема? Подойдут только лучшие кирпичи, самые прочные и красивые.
У меня очень простое предложение. Мы купим все необходимые кирпичи у кооператива, то есть, возможно, больше, чем вы продали за весь прошлый год, и заплатим втрое больше, чем вы получаете обычно. В свою очередь, вы должны гарантировать, что предоставите нам только самое лучшее. С каждого приходящего грузовика мы выберем только те кирпичи, которые подойдут. Остальные вы должны будете забрать. Делайте с ними, что хотите. Нам они не нужны.
И вы должны разработать график доставки. У нас нет склада. Мы не станем задерживать строительство, ожидая чего-то. Пьяные рабочие, проливные дожди — все это будут ваши проблемы.
Я должен сказать еще кое о чем. Моего инженера зовут Гомес. Вы о нем слышали? Хорошо. Тогда знаете, что он лучший в Куэнке. Он строит самые большие здания в этом городе. Он скептически относится к нашим планам и повторяет, что Куэнка — это не Осло и не Мадрид. Однако пообещал, что если все пройдет успешно, то он задействует мощности вашего кирпичного завода в других проектах.
Когда я вышел из отеля Креспо, меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я был в восторге. С другой — я сильно волновался. То, что предложил норвежец, было неслыханным: и возможности, которые появлялись перед кооперативом, и предельно жесткие условия, в которых никто из андских заводчиков еще никогда не работал. Я отправился прямо на склад кооператива.
Оглядываясь назад, могу сказать, что за то время, которое я провел в Куэнке после этого разговора (я смог остаться там еще на один год), мне довелось увидеть настоящее чудо. Несмотря ни на что, члены кооператива Сининкэй справились. Лютеранская школа была построена из кирпичей нашего кооператива и действительно стала архитектурным шедевром. Инженер Гомес сдержал обещание; после того, как школа была построена, он заключил контракт на поставку кирпичей для десятиэтажного дома, самого высокого в Куэнке.
После того, как я уехал, роль посредника взял на себя дон Хосе. Хотя он так и не вошел в круг общения доброго народа, в момент моего отъезда к нему относились как к равному. Он садился за стол вместе с архитекторами, инженерами и подрядчиками доброго народа, и они вместе разрабатывали планы контроля качества и графики.
Чудом было не то, что люди-птицы предсказали встречу с норвежским лютеранином, и даже не сам подписанный контракт. Чудом было то, что члены кооператива Сининкэй так быстро и успешно приспособились к новым требованиям.
Они составили особое расписание производства и доставки кирпичей с учетом необходимости выбора самых лучших и сохранения остальных для менее придирчивых покупателей. Никогда еще подобные задачи не ставились. Члены кооператива с усердием принялись за дело и, если не считать нескольких ошибок, весьма преуспели. В сущности, они полностью изменили правила работы. Они совершили революцию в системе производства, ту, которая существовала в неизменном виде на протяжении сотен лет.
Дон Хосе был готов рассказывать об обряде людей-птиц и не возражал против вопросов о Тупа Инке и о том, что связывает людей-птиц с древними жрецами.
— Это они и есть, — просто сказал он. — Ты видел то же самое, что видели те воины на берегу.
Однако он не хотел говорить о сути ритуала. Я всегда подозревал, что он сам когда-то был человеком-птицей и принимал участие в подобных церемониях. Но он не подтвердил и не опроверг этого.
Впрочем, однажды мы сидели на штабеле кирпичей во дворе склада, наслаждаясь последними лучами вечернего солнца, и он доверился мне больше, чем когда-либо.
— Ты говоришь, дон Хосе, что люди-птицы делали то же, что и жрец Тупа Инки, — сказал я, стараясь добиться от него каких-то объяснений. — Однако тот жрец отправился в путешествие. Он перелетел через океан, или, по крайней мере, через океан перелетела его душа. После возвращения он смог указать воинам путь домой. Получается, что люди-птицы тоже куда-то перемещались?
Дон Хосе достал грязный платок из кармана и стер кирпичную пыль со взмокшего лба.
— Да, они улетели очень далеко.
— Куда?
— К предкам. Они поднялись выше вершины самого высокого вулкана. Они были возле самой Мамы Кильи. Это путешествие было долгим. Помнишь, что сказал Атауальпа: кечуа всегда должны делать то, что им говорят предки. Мы прислушались к словам предков, и, хотя пришлось полностью изменить жизнь, все получилось.
Он осторожно свернул платок и положил его в карман.
— А ты, — спросил он, — ты что узнал благодаря этому ритуалу?
— Я видел психонавигацию, дон Хосе. И теперь знаю, что это «работает».
Мой последний год на кирпичном заводе пролетел почти незаметно. Примерно через два месяца я встретил человека из консалтинговой фирмы, головной офис которой расположен в Бостоне. Работая над эквадорским гидроэлектрическим проектом, он несколько раз приезжал в Куэнку. Мы встретились случайно, но потом он всегда приглашал меня пообедать, когда приезжал. Его заинтересовали мои истории о шуарах и людях-птицах.
Во время своей последней поездки в Куэнку он предложил мне работу.
— Ты — именно то, что нам нужно, — сказал он, пристально глядя мне в глаза. — Сейчас просто необходим человек, которого можно отправить на край света и не волноваться за него. Если будешь работать со мной (после того, как закончится твой контракт с «Корпусом Мира»), то обещаю, что ты увидишь психонавигацию. Я хочу отправить тебя в Индонезию. Если думаешь, что здесь, в Эквадоре ты уже видел все самое удивительное, подожди, пока не попадешь на Сулавеси!
— Сулавеси?
— Большой остров около Борнео, где живут бугисы.
— Кто?
— Бугисы. Настоящие чудовища! Знаешь, те увешанные украшениями пираты с тюрбанами на голове, которых до смерти боялись европейские моряки пару сотен лет назад.
— Они все еще существуют?
— Они не только существуют, но все еще ходят под парусами на пиратских кораблях, носят жемчужины в ушах, тюрбаны на головах и абордажные сабли в ножнах.
— Ты шутишь.
— Вовсе нет. Я уверен, они занимаются психонавигацией. На их кораблях вообще нет никаких инструментов, даже компасов. Приезжай и убедишься сам. Если присоединишься к нам, то отправишься в Индонезию — на Яву, Бали и Борнео. Новый мир. Новый опыт. Кроме того, ты сможешь общаться с лучшими
