Поблизости оказался неплохой супермаркет. Внутри плавали приятные запахи дорогой еды и кондиционерного аромата. Я подумал и вместо пива взял пакет ряженки. Как там говорится, хорошая крыша летает сама? Вот и незачем дурманить мозг алкоголем. После коротких северных каникул голова и так ясная.
Мелькнула мысль, а не поехать ли домой, принять душ и переодеться, но против этого был сильный аргумент. Велик соблазн остаться, набить текст на домашнем компьютере, а потом оттуда и отправить. Очень разумный и взвешенный подход. Не для меня, и уж точно не в моём случае. Одно ощущение никак не давало покоя. Хрупкая нить, которой я всё ещё связан с Машей, может вот-вот порваться. Неужели я стану прилагать усилия, чтобы эта нить ещё больше истончилась?
Это трудно понять. Кому-то со стороны и вовсе покажется глупостью. Но люди могут быть рядом лишь в том случае, если у них сравнимый набор степеней свободы. Аксиома, проверенная временем. Кому-то жестокий приговор, кому-то надежда.
Вообще-то всё относительно. Я даже допускаю, как сильно могу ошибаться, если принимаю за степень свободы условия обмена электронными письмами. Но это хоть какая-то зацепка, ведь у нас с Машей, и правда, очень разные наборы тех самых пресловутых степеней. У неё ребёнок, и живёт в другом часовом поясе. Это если не вспоминать, что последним письмом она послала меня куда подальше. Или всё же взять, да поехать к ней? Вокзал рядом, купить билет дело недолгое.
Не так быстро. Надо взять себя в руки и попробовать вести разумный образ жизни.
Возле почты пакет из-под ряженки полетел в урну. Я взял три часа сетевого времени и положил перед собой на стол тетрадь.
На оцифровку ушло много времени, так что пришлось докупить ещё один компьютерный час. По окончании работы я задумался. Рядом безвозвратно остывал дешёвый кофе в пластиковой чашке. Он и вначале-то, пока был горячий, не радовал вкусом, а теперь и подавно.
Стоп, сказал я себе. Решил, так делай. Нечего растекаться мыслью по клавиатуре, погружаться в созерцание и оттягивать отправку письма. Боязно открывать почтовый ящик. Возможны варианты. Писем нет, есть письмо короткое и грубое, или письмо длинное и доброе. В любом случае, будет неожиданностью, так как у всех вариантов вероятности равные.
Не так-то просто заставить себя открыть почтовый ящик.
Надо бы послать Алёне сообщение.
Ya priehal, spasibo tebe za rybok. S menya shokoladka. Belaya, kak ty lybish. Ta// /\/ep.
Экран телефона мигнул отправкой, а у меня возникла идея.
Ta// /\/ep: Это рассказ для тебя. Он посвящён твоему отцу. Жаль, я ничего не знаю о резьбе по дереву. Поэтому выдумал то, что выдумалось. Не про резчика, конечно, но он, герой рассказа, тоже по-своему художник. Вынимал из света снег, как твой папа вынимал из дерева зверушек. Не суди строго, что написал всё наобум. Нелегко было писать, потому, что всё время думал о тебе. Странно, да? Ты только глупостей себе всяких не думай, ладно? Текстовый файл в приложении.
Капелька бесстыдного компромисса. Ребячество, да и только. Но это единственное, на что меня хватило. Я завёл почтовый ящик на другом сервере и решил отправить письмо оттуда. Адрес у Маши простой, начинается с 1bibaby, а дальше обычные собака со свитой. Письмо уже было приготовлено к отправке, но тут я решил сделать приписку с пометой P.S.:
Знаешь, а ведь я боюсь. Это глупо, и, наверное, нельзя так поступать. Говорить слишком откровенно. Но меня не покидает мысль, что только так и нужно. Представляешь? Вот и сознаюсь тебе, что выбрал писать отсюда, потому, как не знаю, ждёт меня твоё письмо или нет. Даже если нет, прошу тебя об одном. Прочитай этот текст, ведь он для тебя. А там как хочешь. Я не говорю ни пока, ни прощай. Просто заканчиваю письмо.
Кофе остыл, но у меня осталось ещё полчаса. Впрочем, чего терять-то?
Я открыл почтовый ящик.
Пара писем от приятелей, ссылки на какие-то весёлые коллажи и ролики, обычная рассылка.
Письма от Маши не было.
Ладно, нет, так нет.
Внутри похолодело. Тело наполнилось странным изнеможением, и захотелось откинуться на спинку стула. Холод потянулся до кончиков пальцев. Потребовалось усилие, чтобы приподнял полупустую чашку. Оказывается, так тоже бывает. Словно кислород перекрывают. Быстро и точно. Надолго ли это? Вот уж не известно. Но пусть Алёна ничего себе не думает. Никаких депрессий, хватит с меня этой бредятины.
Я стиснул зубы и встал из-за стола. Пусть пока полежат тут и тетрадка, и плащ на спинке стула. Так и вышел на улицу с чашкой холодного кофе.
Чётки с крестиком прижились вокруг запястья. Может быть, я и правда несу чей-то крест? И моя судьба сегодня это вовсе не моя судьба, а какой-то нелепый розыгрыш. Шутка юмора.
Прости, Господи, пути твои и промыслы неисповедимы.
Между тем на улице вечерело. Стало прохладно, и я пожалел об оставленном плаще.
Поднёс к губам чашку, и солнце блеснуло по краю. Искоркой скользнуло по кофейному глянцу.
И тут в кармане зазвонил телефон.
— Здарова, Тамплиерище!
Лёхин голос звучал взволнованно.
— Привет, привет.
— Я так полагаю, ты вернулся. А то телефон не отвечал. Абонент не доступен.
— Ага, батарейка разрядилась. Сейчас в кофейне сидел, подзарядил. А то в поездах денег дерут за это дело.
— Правильно, правильно, нечего кормить дармоедов. Ладно бы, по правилам прейскурант. Слушай, ты сейчас на мобильной трубе, а разговор не на две минуты.
— Лёх, я устал, только с поезда.
На том конце провода раздался смешок.
— Да вот ещё, коньяка на тебя не напасёшься. Не пью я его, видите ли. Ага, знаем. Шучу. Тамплиер, да не зову я тебя в гости, захочешь — сам приедешь. Ты домой, как придёшь, набери мне, лады?
— Чего-то случилось?
Он опять засмеялся.
— Да ничего не случилось, просто я прочитал твой опус у себя на десктопе. Ты…
Трубка пискнула и выключилась. Да уж, надо было заряжать чуть дольше.
Ну, прочитал и хорошо, подумал я всякой без задней мысли. Хуже если бы не прочитал.
А в кофейне данные на экране успели обновиться. В графе «Новые письма» чернела жирная единичка.
1bibaby : Сталкер, сталкер. Ты, должно быть, никак не забудешь моего колючего письма. Господи, какая же я была дура! И понадобилась-то самая малость для понимания. Денёк без твоих писем, и мне уже нечем дышать. Все эти дни ловлю себя на мысли, что воображаю, как пишу тебе неумные слова неровными строчками. Какая глупость, да? Вот уж никогда бы не подумала, что так бывает. Я рассказала про тебя маме, и представляешь, мама мне говорит, что ты очень хороший и сильный человек. А она редко кому такое скажет, такая уж у меня мама. Но она тут не при чём. Знаешь, я бы сама так и сохла-стыла, да молчала, и от стыда да гордости тебе не стала бы писать. Только вот Юлька, подружка моя и соседка выловила в подъезде и прямо так за рукав цап. Стой, говорит, ну-ка посмотри на меня. Смотрю. А Юлька лоб морщит и губу смешно закусывает, она всегда так делает. А ну-ка, рассказывай, что у тебя за хахаль нарисовался. Вот как скажет, так и перечить нельзя, такая у меня Юлька. Пришлось выкладывать. Никакой, говорю, не хахаль, даже вполне обычный парень. Ну да, издалека, ну да, постарше меня лет на шесть, да вот ни семьи, ни детей, да мало что мозги на месте, ещё и сердце не пуганное, открытое миру. Юлька начала было сомневаться, ну я ей пару писем твоих показала, ничего, ладно? Мне же надо с кем-то поделиться. Я сама-то робкая и неумная, это тебе каждый скажет. Всё больше строю из себя колючку занозную, а по правде-то я не такая. Да это ты и так уже понял, зря ли я тебя тут расхваливаю? И что, говорит мне Юлька: Ты ещё думаешь? Он, говорю подруге, дочки моей фото просил. Может с виду они нормальные, те, которые детей насилуют, и говорить могут ласково. Так это умелая маскировка. Иначе давно бы всех переловили. Юлька стукнула себя ладошкой по лбу и расхохоталась. Что же ты, совсем ни капли не понимаешь, говорит мне. Начиталась сетевых новостей, как по окраинам маньяки толпами ходят, и давай его туда же? Читала ведь да? Новостная лента в том месяце так и чернела этими россказнями. Ну да, ты же у нас девушка впечатлительная. Да будь он извращенец, он что, на мордашку твоей лапули возбудится? Не могла большей глупости выдумать? В кои-то веки нашла парня, которому нужно не только то, что у каждой бабы между ног. Ду-рё- ха! Я бы на твоём месте. Ну и понесла в том же духе. Я слушала её, слушала, а потом не выдержала и разревелась. Представляешь, как девчонка. Юлька к холодильнику, у меня там пол бутылки кагора припасено. Вернулась, стакан мне в руки дала и говорит: «Ни что же за напасть-то такая. Обиделась, или что?» А я слова сказать не могу. Знаешь, Тамплиер, так бывает. Не горько и не весело, хотя от веселья слёзы льются не часто, но вот полились. Как будто были в какой-то чаше, а потом раз и через край. Сижу и реву. Так сидела минут пять, потом ничего, отошла. А то, что там Юлька говорит, так то Юлька, а не я. Кто бы был на чьём месте, ну а я на своём. Так же, как и ты. Если бы ты был не на своём, то мог бы приехать. А как приехал бы, так и получил бы мигом от ворот поворот. Сам ведь знаешь, не так всё делается, когда делается наспех. Боже, что я пишу? Ты не думай себе ничего, ладно? Я всё ещё немного тебя боюсь. Стоп. Стыдно мне, понимаешь? Столько дней не писала тебе, тебя не читала, а даже не поздоровалась.
Ну здравствуй, наконец. Надо же, как я с тобой связалась. Ты даже не представляешь, чего тут всё это время было. Хотя, конечно, ничего страшного, со всеми бывает, но я переволновалась ужасно. Лапулька болела, простудилась на ровном месте. Может снега съела, детки это любят. Вот я пять дней до почты ни шагу, а то бы раньше написала. Ещё позавчера, как Юлька меня встряхнула. Но с дочуркой всё хорошо, Слава Богу. Так что я сейчас побегу. Буду сидеть рядом, пока она спит, а то ведь, не ровен час, чихом захлебнётся. Ужас, что бывает. Да ничего, не велика работа — сидеть да присматривать, но маме своей я лапульку сейчас не доверю. Инстинкт у меня. Матёрый такой, материнский. Хи-хик. Ну и правда, буду рядышком сидеть, у меня, кстати, вышивка есть. Купила возле
