«Мой царь, это растение — трава придорожная (?)», — говорит он, Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — трава придорожная (?)», — говорит он Он срезает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это водяное растение», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это колючее растение», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — каперсовое», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение —», — говорит он. Он срезает его для Энки, и Энки его съедает. «Мой царь, это растение — кассия», — говорит он. Он срывает его для Энки, и Энки его съедает. Энки определил судьбы всех растений, познал (?) их «сердце». За это Нинхурсаг прокляла имя Энки: «Пока он не умрет, я не взгляну на него глазами жизни!» Итак, Нинхурсаг исчезает, однако лисе удается каким-то образом ее вернуть. И вот Нинхурсаг принимается лечить восемь больных частей тела Энки, в том числе и ребро, и для этого производит на свет восемь божеств-целителей:
Нинхурсаг посадила Энки возле себя. «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой. . болит». «Для тебя родила я бога Абу». «Брат мой, что у тебя болит?» «Моя челюсть болит». «Для тебя родила я бога Нинтулла». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой зуб болит». «Для тебя родила я богиню Нинсуту». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой рот болит». «Для тебя родила я богиню Нинкаси». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой. . болит». «Для тебя родила я богиню Нази». «Брат мой, что у тебя болит?» «Моя рука болит». «Для тебя родила я богиню Азимуа». «Брат мой, что у тебя болит?» «Мое ребро болит». «Для тебя родила я богиню Нинти» (то есть «госпожу ребра», или «госпожу, дающую жизнь»). «Брат мой, что у тебя болит?» «Мой… болит». «Для тебя родила я бога Эншага». В представлении шумерских теологов рай предназначался не для смертных людей, а для бессмертных богов. Впрочем, один смертный — но только один! — по словам шумерских сказителей, все же был допущен в этот рай богов. Речь идет о шумерском «Ное». Здесь мы подходим к мифу о потопе, самой близкой и разительной параллели с библейским текстом во всей клинописной литературе.
О том, что библейский рассказ о потопе не является оригинальной легендой, созданной древнееврейскими авторами, известно с тех пор, как Джордж Смит расшифровал одиннадцатую табличку вавилонского «Эпоса о Гильгамеше». Однако сам вавилонский миф о потопе восходит к шумерскому первоисточнику.
В 1914 г. Арно Пёбель опубликовал нижнюю часть шумерской таблички в шесть столбцов из Ниппурской коллекции Музея Пенсильванского университета в Филадельфии. Содержание этого фрагмента в основном посвящено потопу. До сих пор он остается уникальным, несмотря на то что ученые сделали все от них зависящее, чтобы отыскать еще хоть одну аналогичную табличку. Ни в одном музее, ни при новых раскопках, ни в частных коллекциях не было обнаружено даже обломка с надписью, посвященной потопу.
