Я заглянул через стену, И увидел трупы… плывущие по реке. Меня самого ждет такая же участь, воистину это так! Самый высокий человек не может коснуться небес, Самый толстый человек не может покрыть всю землю. Пока кирпич и печать еще не определили неизбежный конец, Я хотел бы проникнуть в Страну, я хотел бы возвысить свое имя, В местах, где имена были возвышены, я хотел бы возвысить свое имя, В местах, где имена не были возвышены, я хотел бы возвысить имена богов». Уту принял его слезы как приношение. Подобно милосердному человеку, он явил милосердие. Семь героев, сыновей одной матери….. Он заключил в горные пещеры. Тот, кто срубил кедр, охвачен радостью, Гильгамеш был охвачен радостью, В своем городе, как один человек, он. . . ., Как два друга, он. . . ., «У кого есть дом, пусть идет в свой дом! У кого есть мать, пусть идет к своей матери! Пусть пятьдесят одиноких мужей, которые хотят сделать то же, что и я, станут рядом со мной!» У кого был дом, тот пошел в свой дом, у кого была мать, тот пошел к своей матери. Пятьдесят одиноких мужей, которые хотели сделать то же, что и он, стали рядом с ним К дому кузнецов он направил свои шаги, ., топор. ., свое «оружие героя» повелел он выковать. К саду. . на равнине он направил свои стопы, Дерево. ., иву, яблоню, самшит, дерево… он срубил. «Сыновья» его города, что были с ним, подняли их на плечи. В следующих 15 строках множество лакун, но мы все же узнаем, что, перевалив через семь хребтов, Гильгамеш крепко уснул и один из его спутников пытается его разбудить.
Он прикоснулся к нему, но Гильгамеш не встал, Он заговорил с ним, но Гильгамеш не ответил, «О простертый здесь, ты, простертый здесь, О Гильгамеш, господин, сын Куллаба, долго ли будешь ты лежать? Страна окуталась тьмой, тень упала на нее, Сумерки погасили свет, Уту, высоко подняв голову, ушел в объятья своей матери Нингаль. О Гильгамеш, долго ли будешь ты лежать? Не заставляй сынов твоего города, твоих спутников, Ожидать тебя у подножия горы! Не допусти, чтобы мать, породившую тебя, привели на городскую площадь!» Гильгамеш внял его речам. Своим «словом героя» он укрылся, словно плащом; Плащом, ценою в тридцать шекелей, который он носил на руке, обернул он грудь. Подобно быку встал он на «большой земле», Он прижался ртом к земле, зубы его заскрежетали. «Клянусь жизнью Нинсун, моей матери, что меня родила, и божественного Лугальбанды, моего отца, Пусть я уподоблюсь тому, кто на диво всем сидел на коленях Нинсун, моей матери, что меня родила». И второй раз сказал он: «Клянусь жизнью Нинсун, моей матери, что меня родила, и божественного Лугальбанды, моего отца, Пока не убью этого „человека“, если он человек, пока не убью его, если он бог, Стопы мои, обращенные к Стране, я не обращу вспять, к городу!» Верный слуга взмолился,. . жизнь. Он ответил своему господину: «О господин мой, ты никогда не видел этого „человека“, а потому не страшишься. Я же видел этого „человека“, и я страшусь. Это воин, его зубы — зубы дракона, Его лик — морда льва, Его. . — низвергающийся потоп, От его лба, сокрушающего тростник и деревья, никто не уйдет! О господин мой, ступай в Страну, а я возвращусь в город. И расскажу твоей матери о твоей славе, — пускай возрадуется! Я расскажу ей о твоей неминуемой смерти, — пускай горько заплачет!» Гильгамеш отвечает: «Никто другой за меня не умрет, нагруженный корабль не утонет, Ткань, сложенную втрое, не разрежешь, . . .не сокрушишь, Дом и хижину огонь не разрушит. Помогай мне, я буду помогать тебе, — и что может с нами случиться?. . . . Пойдем вперед, мы увидим его своими глазами! И если, когда мы пойдем вперед, Страх подступит к тебе, страх подступит к тебе, — прогони его вспять! Ужас подступит к тебе, ужас подступит к тебе, прогони его вспять! В твоем…, пойдем вперед!» Они были еще на расстоянии в четыреста метров, Когда Хувава . .(из) своего дома из кедра, Устремил на Гильгамеша свой взгляд, взгляд смерти, Закачал головой, замотал головой Он (Гильгамеш) сам вырвал с корнем первое дерево, «Сыны» города, его спутники,
