истины вн? мудрости. Внемлите, я возв?щу вамъ слова, провозглашенныя въ Святая Святыхъ, духомъ св?та, нашей истинной Царицей — Матерью. Знайте, что лишь въ доброд?тельной жизни, въ чистыхъ помыслахъ и праведныхъ д?лахъ обр?тете вы душевный миръ. Оглянитесь вокругъ себя: разв? разыгравшаяся зд?сь оргія — подходящая обстановка для богини Истины? И разв? вы достойные поклонники ея, вы, подъ открытымъ небомъ опьян?вшіе отъ вина и страсти? Вамъ-ли съ наглыми р?чами и нечестивыми п?снями на устахъ, съ сердцами, омраченными гнусными помыслами, уже готовыми облечься въ постыдныя д?ла, называть себя служителями духа св?та и непорочности? Н?тъ и н?тъ! Тысячу разъ н?тъ!.. Преклоните слухъ къ моимъ словамъ: Царица мудрости ос?няетъ васъ крыльями своей безграничной и всепрощающей любви. Падите на кол?ни, прострите руки къ небу, обратитесь съ горячей мольбой къ ея в?чно благотворной сил?, да сжалится она надъ вашей духовной безпомощностью и да поможетъ вамъ сд?лать новое усиліе, чтобы вступить на стезю добра!
Слушайте: я только что зр?лъ ее во всемъ блеск? ея славы и знаю, что она продолжаетъ любить васъ, не смотря на тяжкія оскорбленія, которыя вы не переставали наносить ей. Я буду молиться вм?ст? съ вами; повторяйте-же за мной слова молитвы, и она услышитъ васъ!..
Потрясенный и голосомъ моимъ, и р?чью народъ густыми рядами упалъ на кол?ни; но въ то-же мгновеніе, жрецы посп?шили заглушить мой голосъ: н?сколько сотъ голосовъ зап?ли новый гимнъ подъ громкій аккомпаниментъ храмового оркестра. Опьяненные музыкой зрители съ горячимъ благогов?ніемъ присоединились къ нимъ, и могучія волны величественныхъ звуковъ торжественно понеслись къ небу. Острое, одурманивающее благоуханіе куреній защекотало мн? ноздри; я съ отвращеніемъ отвернулся; но ужъ было поздно: я почувствовалъ, что голова у меня затуманилась, а мозгъ замиралъ и отказывался мн? служить…
— Онъ въ изступленіи, — проговорилъ Каменбака.
— Онъ сошелъ съ ума.
Эти посл?днія слова были произнесены голосомъ, въ которомъ слышалось такое леденящее б?шенство, что я едва узналъ его, хотя и сознавалъ, что то говорилъ Агмахдъ.
Я сд?лалъ усиліе, чтобы отв?тить ему; во мн? проснулось какое-то странное мужество, и что-бы я ни д?лалъ, я не ощущалъ ни мал?йшаго страха; но одуряющія свойства душистыхъ куреній произвели свое д?йствіе: голова моя отяжел?ла, сонъ сковалъ мн? языкъ, и черезъ н?сколько мгновеній я уже спалъ.
Глава VI.
Проснулся я въ храм?, въ своей прежней комнат?, въ той самой, гд? я пережилъ свой первый въ жизни страхъ.
Я чувствовалъ себя совершенно разбитымъ, и первое ощущеніе, испытанное мной по пробужденіи, было ощущеніе невыносимой усталости, отъ которой ныло все т?ло. Н?которое время я лежалъ тихо, удивляясь этому странному недомоганію.
Вдругъ событія протекшей ночи всплыли въ моей памяти и подобно восходящему солнцу озарили мою душу радостнымъ св?томъ: я снова обр?лъ свою Царицу — Мать, взявшую меня вторично подъ свою защиту! При этой мысли я тутъ-же забылъ и о боли и объ утомленіи.
Разсв?тъ уже наступилъ, и сквозь высокія окна слабый, с?рый св?тъ мягко, словно крадучись, проникалъ въ комнату, которая была такъ богато украшена роскошными, красиво вышитыми тканями, такъ завалена причудливыми и изящными вещами, что скор?й напоминала княжескую палату, ч?мъ жреческую келью. Такъ что, если-бы не своеобразная ея форма и высокія окна, трудно было-бы узнать въ ней комнату, которую, н?когда, чтобы доставить мн? удовольствіе, обратили въ цв?тущій садъ. Атмосфера въ ней показалась мн? душной, тяжелой и меня потянуло наружу, на пропитанный благоухающій прелестью проснувшагося утра воздухъ. Зд?сь все меня давило: и искусственныя благоуханія, и тяжелыя занав?си, даже самая печать роскоши, лежавшая на всемъ; тамъ-же, казалось мн?, среди природы, я почувствую себя обновленнымъ притокомъ св?жихъ силъ и пробудившейся мошью юности.
Откинувъ край занав?си, я прошелъ черезъ сос?днюю комнату, оказавшуюся пустой и безмолвной, также какъ и большой коридоръ, въ который она выходила. Спустившись, не сп?ша, по немъ, я завернулъ въ проходъ, кончавшійся калиткой въ садъ, къ которой я и направился. Я только что еще тихо приближался къ ней, а сквозь жел?зныя р?шетки ужъ ясно вид?лъ сверкавшую подъ утренней росой траву. Какъ чудно хорошъ былъ этотъ садъ. Какъ пріятно было-бы выкупаться въ прохладныхъ струяхъ пруда лотосовъ!..
Но на жел?зной калитк? былъ кр?пкій запоръ и мн? оставалось лишь любоваться сквозь нея травой, цв?тами и небомъ, да жадно пить благоухающую св?жесть, растилавшагося за ней сада. Вдругъ на одной изъ дорожекъ сада я зам?тилъ Себуа, направлявшагося въ мою сторону и шедшаго прямо къ калитк?, у которой я облокотился; я его окликнулъ:
— Себуа!
— А ты — зд?сь, — проворчалъ онъ своимъ грубоватымъ тономъ: — Мужчина остался в?ренъ привязанностямъ ребенка! Но Себуа ужъ не можетъ быть теб? другомъ; потерп?вши разъ неудачу, я не хочу повторять попытки снова. Когда ты былъ ребенкомъ, я прогн?валъ обоихъ своихъ владыкъ и все таки ни для одного изъ нихъ мн? не удалось сохранить тебя. Ну, что-же? Пусть такъ будетъ! Но теперь ужъ стой одинъ!
— Не откроешь-ли мн? калитки? — спросилъ я, не отв?чая на его слова.
— Н?тъ! И, вообще, сомнительно, чтобы она когда либо снова открылась для тебя! До и не все-ли равно? Разв? ты не любимый жрецъ храма? Не общій баловень, за которымъ вс? ухаживаютъ?
— Н?тъ, ничего этого больше н?тъ! Жрецы говорятъ, что я сошелъ съ ума… и то же самое придется имъ сказать и завтра!
Себуа долго и сосредоточенно гляд?лъ на меня; наконецъ, онъ проговорилъ тихимъ голосомъ, въ которомъ слышались н?жность и жалость:
— Убьютъ они тебя!
Я усм?хнулся.
— Не могутъ они убить меня до т?хъ поръ, пока я не передамъ людямъ всего, что имъ скажетъ Царица, такъ какъ я — подъ ея покровительствомъ. А тамъ, мн? — все равно!
Себуа вынулъ руку изъ подъ широкихъ складокъ своей черной одежды, въ которыхъ она скрывалась и протянулъ ее; онъ держалъ въ ней бутонъ лотоса, лажавшій, какъ на лож?, на ярко зеленомъ лист?.
— Возьми — предложилъ онъ: — это для тебя: в?дь теб? понятенъ языкъ, на которомъ онъ говоритъ. Возьми его и да сопутствуетъ теб? благо! Радуйся, ибо ты слышишь и видишь можешь самъ учиться и другихъ учить! Я же н?мъ, такъ какъ знаю лишь общераспространенный языкъ; а все же меня сочли достойнымъ служить посредникомъ и в?стникомъ, а съ меня и этого довольно!
Онъ удалился, оставивъ цв?токъ между р?шетками калитки, куда онъ его засунулъ во время нашей бес?ды. Я осторожно досталъ его и направился въ свою комнату, счастливый и довольный, чувствуя что теперь мн? ничего другого не надо.
Вернувшись къ себ?, я прис?лъ на лож?, держа лотосъ въ рук?, и задумался. Вотъ такъ-же было много л?тъ тому назадъ, когда я ребенкомъ сид?лъ въ этой самой комнат? и на томъ-же лож?, держалъ лотосъ въ рукахъ и любовался его золотымъ сердечкомъ; тогда цв?токъ былъ для меня другомъ, руководителемъ, символомъ связи между мной и невидимой Матерью всякой благодати. Разница была лишь въ томъ, что теперь я хорошо зналъ ц?ну того, что им?лъ въ немъ, а тогда этого не было. Неужели и на этотъ разъ его отнимутъ у меня и при этомъ такъ-же легко, какъ и тогда? Конечно, н?тъ! И это потому, что я разум?лъ его языкъ, и онъ отверзалъ мн? очи и снималъ печать съ моихъ ушей; а тогда онъ говорилъ мн? лишь о своей крас?…
Вдругъ, я поднялъ голову и увид?лъ вокругъ себя людей; они окружили меня, какъ когда-то жреиы, которыхъ я, самъ того не подозр?вая, училъ въ храм?. Они были од?ты въ т?-же б?лыя жреческія одежды, какъ т?, которые, преклонивъ кол?ни, поклонялись мн?. Да, только эти мн? не поклонялись, а выпрямившись во весь ростъ, смотр?ли на меня, сверху внизъ, вдумчивыми глазами, полными состраданія и любви.
Одни изъ нихъ были пожилые люди, величественные и мощные; другіе — были молоды и стройны, и
