неожидан но расправив крыло, перегородил ему путь. Не ожидавший от противника такой прыти, король кубарем покатился по земле. Чудовище, взревев, попыталось раздавить его, но атлант, извиваясь, как змея, чудом ускользнул из-под страшных лап.
Дракон-тугодум не заметил этого и продолжал яростно топтаться на месте. Тогда Кулл, оказавшийся за спиной противника, быстро вскочил на ноги и нанес разящий удар — обрубок задней лапы упал на землю, и от рева покалеченной твари в ушах короля едва не лопнули перепонки.
Ход битвы изменился. Дракон, казалось, забыл, что умеет летать. Он хотел немедленно разорвать на куски того, кто причинил ему боль. А его враг, истекая кровью, из последних сил кружил вокруг чудовища. Окажись в руках Кулла боевой топор или меч подлиннее, он давно победил бы, но с коротким клинком надо было действовать наверняка.
И вот долгожданный миг настал. Когда дракон снова потерял человека из виду, Кулл одним прыжком забрался ему на спину и резким движением снес средннюю голову. Отмахнувшись, зверь глубоко рассек ему шею, но Кулл не почувствовал этого: его переполняла радость. Исход поединка был предрешен. Силы дракона таяли на глазах, и вскоре вторая голова покатилась по горячему песку.
И тогда произошло невероятное — чудовище заплакало! Потрясенный король даже пожалел своего врага, но дракон, словно опомнившись, вновь пошел на него. Каждый шаг давался бедняге с трудом, но звериный инстинкт гнал хищника вперед.
Кулл подхватил с земли крупный обломок i калы и бросил его в дракона. Раненый монстр взвыл от боли и, отшвырнув камень, завертелся на месте. Me давая ему прийти в себя, атлант обрушил меч на последнюю голову, и она раскололась надвое.
Дракон и Кулл одновременно упали на землю: один — замертво, другой — совершенно обессилев. С каким-то странным равнодушием король смотрел, как кровь поверженного противника капает прямо на него, но когда из обрубленной шеи потекла противная студенистая жидкость, Куллу стало не по себе, и он, с трудом поднявшись, нетвердой походкой побрел вперед…
* * *
Король вышел из шатра и в изумлении остановился. Перед ним лежала знакомая площадь, беззаботно бродили гуляки, отовсюду слышались возбужденные голоса и хохот. Все так же ярко светило солнце, а невозмутимый Сиар-Та сидел на своем коврике и едва заметно шевелил губами. Пустыня, груды камней, обугленные стволы поваленных деревьев и, наконец, дракона — все это в одно мгновение куда-то исчезло. Король не верил своим глазам и, зажмурившись, тряхнул головой.
— Насмотрелся страшилищ? — услышал он голос Брула и открыл глаза,- Если бы мне было годика два, ну, три, то я, наверное, стал бы заикой. Старичку надо посоветовать, чтобы чучела хоть немного двигались. Куда пойдем?
Король молчал. Он стоял как вкопанный и с гранно озирался по сторонам. Безумное выражение глаз и чрезмерная бледность друга испугали пикта. Он подозрительно посмотрел на чародея, но Сиар-Та даже не заметил этого. Однако состояние Кулла вызывало серьезную тревогу.
— Что случилось? — Брул положил руку на плечо короля.- Тебе плохо? Это, видимо, от духоты. Надо посидеть в тени. Зайдем-ка снова в харчевню.
— Брул… — растерянно пробормотал атлант.- Ты… Видел его?
— Кого?
— Дракона.
— Какого? Их там несколько штук.
Король, часто моргая, уставился на пикта:
— Несколько штук? Валка! Я говорю о живом драконе с тремя головами… Он напал на меня…
Брула прошиб холодный пот. «Кулла явно хватил солнечный удар»,- подумал он. Тщательно подбирая слова, пикт попытался разубедить короля:
— Кулл, ты переутомился. Сегодня жарко, а ты слишком долго пробыл на солнце. Сейчас мы посидим в харчевне и выпьем вина. Надо отдохнуть. Слишком много впечатлений.
— Брул, я не сошел с ума, — досадливо поморщился король.- Но дракон был. Живой! Я бился с ним один на один и победил. Он нанес мне множество ран и сжег мою рубаху. Неужели ты не видишь?
Кулл внезапно замолк и схватился за шею, затем судорожно ощупал левое бедро. Ни ран, ни царапин, ни запекшейся крови — ничего не было. Не меньшее изумление король испытал, когда обнаружил, что одет в ту самую длинную рубаху, которая сгорела на его глазах. Лицо короля в это мгновение стало настолько глупым, что Брул из вежливости отвернулся. Атлант долго молчал, потом растерянно усмехнулся:
— Значит, это был просто сон. Я почти не спал сегодня ночью, утомился и, когда вошел в шатер, на ходу задремал. Да, все верно, ведь мне снилось только то, что я видел накануне: Призраки, о которых говорил старик, чудовища, дракон в корыте… Я слышал мелодию того самого юнца: «Дзин, дзин, дзин, дза-а».
— Наверное,- согласно кивнул пикт.- А может, этот шарлатан подпускает в шатер какого-нибудь дурмана? Кто его знает!
Король потихоньку приходил в себя. Он с осторожным любопытством снова осмотрел шатер, стараясь вспомнить, не встречались ли ему раньше узоры, видневшиеся на стенах. Затем, не спрашивая разрешения чародея, приоткрыл полог. Внутри горели несколько чадивших факелов, по стенам и в середине помещения висели размалеванные чучела хищных зверей и сказочных чудовищ. Пахло мышами.
— Я едва не сошел с ума,- задумчиво произнес Кулл, обращаясь к самому себе.- Я могу победить дракона, но бессилен против колдуна.
Он говорил совсем тихо, но Брул тем не менее услышал его и облегченно вздохнул: раз к Kуллу вернулась привычка рассуждать, значит, с ним все в порядке.
Задвинув полог, атлант повернулся к Копьебою:
— Но ведь до нас гут были другие. Их впечатления настолько различались, что многие готовы были подраться, лишь бы доказать свою правоту.
— Третий день идет праздник,- пожал плечами пикт.- Вино льется рекой. Так что немудрено, что кто-то, увидев пугало, да еще качающееся в темноте…
Атлант кивнул. Досада от того, что пережитое им, всего лишь сон или бред перегревшегося и утомленного человека, прошла. Он посмотрел на Сиар-Та. Хотя магу не понравилась бесцеремонность, с которой Кулл разглядывал его балаган, он продолжал сидеть на коврике, не сменив позу, даже когда услышал:
— Ты великий волшебник, Сиар-Та. Я ошибался, поначалу не поверив тебе. Ты на самом деле творишь чудеса.-Кулл старался говорить как можно спокойнее, но голос выдавал его растерянность. Он все еще не знал, как себя вести: то ли с обиды отвесить старику хорошую оплеуху, тс ли… Ч го-то мешало ему определиться Немного помолчав, он добавил: — Вечером 'тебя пригласят ко мне в гости. Я хочу поговорить с гобой Ты расскажешь мне про Надсущное Учение, а я угощу тебя вкусным ужином. Согласен?
Старик, перестав шевелить губами, скинул короля оценивающим взглядом и, видимо, остался доволен тем, что увидел.
— Согласен,- кивнул он.- В мои годы редко приходится сытно есть. Я приду, но ты, благочестивый горожанин, не обмани моих ожиданий.
— Разве кто-то может обмануть столь искусного чародея7 Ты не пожалеешь о сегодняшнем вечере.
* * *
Чинное пиршество во дворце продолжалось, хотя, за время отсутствия короля гостей стало заметно меньше. Раздосадованный Ту попытался заманить повелителя за стол, но, наткнувшись на сумрачный взгляд, обиженно поджал губы и удалился. Кулл отправился в свои покои и, даже не сбросив злополучную рубаху, растянулся на кровати. Страх, что во сне кошмары повторятся, оказался напрасным: едва король сомкнул веки, как провалился в сладкое тягучее небытие.
Ближе к полуночи по его приказанию привели Сиар-Та. Старик по такому поводу надел новую белую накидку и подпоясал ее черным кожаным ремешком. В этом одеянии и без шутовского колпака он выглядел вполне благообразно, вел себя уверенно и степенно, будто привык к роскошной обстановке и к общению со знатными персонами. Теперь Сиар-Та больше походил на мудреца, чем на уличного фокусника.
Кулл уединился с ним в тихой угловой ком цлте, широко распахнутые окна которой выходили в сад. Еле уловимый шелест деревьев и лившаяся с улицы ночная прохлада подействовали на отдохнувшего короля умиротворяюще. Он не проронил ни слова, дав возможность чародею насладиться превосходной трапезой. Гость, с аппетитом уминая всевозможную снедь, тоже молчал. Жаркое из мяса молодого оленя, тушеный кабаний филей, подсоленная спинка кальмара с оливками и тмином, обжаренные в соевом соусе и патоке креветки, студень из акульих плавников — он все попробовал, одобрительно кивая и причмокивая.
Кулл, наблюдая за Сиар-Та, невольно сравнивал его манеры с чопорным поведением знати, которая постоянно грызлась между собой за право отобедать в компании короля. Они приходили во дворец сытыми, так как их целью было не есть и даже не на короля посмотреть, а прежде всего себя показать. А вот чародей, вечно голодный бедный старичок, вел себя естественно, ел и пил с огромным удовольствием, как всякий нормальный человек, попавший за столь обильный и изысканный стол. «Он счастлив от нежнейшего вкуса куриной грудки, фаршированной мякотью ананаса,- думал Кулл.- Для него это чудо. Но завтра он с таким же восторгом съест черствую хлебную корку и так же, как сегодня, поблагодарит небеса за щедрость.»
Насытившись, старик сполоснул руки в тазике с водой и, блаженно улыбнувшись, беззвучно зашевелил губами. Тогда король решил на рушить молчание:
— Ты удивился, узнав, кто я?
— Нет,- спокойно отозвался Сиар-Та.- С. самого начала я знал, что вижу перед собой правителя Валузии. Но раз ты пришел переодетым, значит, я не должен был узнать тебя.
— Вот как? — недоверчиво усмехнулся Кулл.- Я вижу, для тебя не существует тайн. Ты рас познаешь людей, какие бы обличья они ни при нимали. Ты угадываешь их мысли,
