Дмитрий Гаврилович Сергеев
Начало летоисчисления
Тучи застлали снежные пики Чауда и клубились в верховьях Яман-Гола, вспыхивая и разрываясь от неистовой силы, заключенной в их черной, непроницаемой глубине. Впереди лежала широкая межгорная впадина и за ней – ослепительные зубцы Дагара. В той стороне еще светило солнце. Лагерь геологической партии находился в устье Яман-Гола на высоком яру среди сосен. До палаток оставалось шесть километров.
Косматый фронт тучи поглотил солнце. Застучали первые дождевые капли. Темные их рябины недолго пятнали серую поверхность глыб – скоро все стало одинаково мокрым и темным.
Минуту спустя ливень промочил одежду. Рубаха и куртка под тугим напором ветра облепили тело старшего геолога. Иван Николаевич Игумнов никогда не отличался тучностью, а в конце трехдневного маршрута по горам не располнеешь. Даже рюкзак за его спиной выглядел тощим и висел неподобранно. Игумнов на ходу свободной рукой подтягивал лямки. В другой руке он держал молоток и по привычке опирался на него, как на трость. Двое других маршрутчиков, геофизик Моторин и оператор Ильин, вприпрыжку поспевали за своим длинноногим напарником.
Обычно ходили по двое – геолог и оператор, но в этот раз с ними увязался главный геофизик экспедиции. В партии он был наездом, и ему хотелось побывать хотя бы в одном маршруте. Сейчас все трое еле держались на ногах и сильно продрогли: шквальный ветер на выходе из ущелья пронизывал до костей.
– Переждем.
У самой скалы было сухо. Слой кремнистой породы посреди известковой толщи высовывался из обнажения. Под ним можно было укрыться от ветра и.ливня. У подножия отвеса потоки дождя в давнее время выстегали каменистый желоб. По нему катился времен* ный ручей, несло хвою, ошепкн лиственничной коры да проплывали дождевые пузыри.
– Надолго занепогодило, – предрек старший геолог.
– Перезимуем. Добрый бы кус хлеба да бифштекс в зубы вот этакий. – Оператор ребром ладони отмерил на своей руке невиданную порцию бифштекса.
– А потом в спальный мешок, – подытожил геофизик. Втайне он гордился собою: трехдневный маршрут выдюжил наравне с тренированными полевиками, которые к тому же были помоложе его. Правда, Игумнов всего на три года.
Все трое спинами прижались к шершавой каменистой стенке. От нее пахло плесневелым мохом и раскрошенным нутром древних осадочных пород.
– Костер бы изобрести, – вслух подумал геолог, прицеливаясь взглядом к кривоствольной березе. – Береста для растопки есть. А вот и дрова!
В самом деле, почти над ними с уступа свешивалась оголенная верхушка поваленной сушины. Степан Ильин подпрыгнул и ухватился за ветку, но мертвое дерево не шелохнулось, распластав по трещинам цепкие корни, оно, даже рухнувшее, крепко держалось на скале. Степан выпрягся из приборных лямок, поставил радиометр на сухой камень под навес.
В залпе грозового разряда не слышно было, как Ильин возился наверху, пытаясь спихнуть с уступа лиственничную валежину. Моторин с Игумновым перочинными ножами отдирали бересту. Деревце было гнутое и чахлое: вырасти высоким и стройным ему не хватало почвенных соков на скудной каменистой земле. Береста отслаивалась небольшими лафтаками.
– Алло, начальники, – послышался сверху голос оператора. Ухмыляющееся лицо Степана в чистых дождевых каплях свесилось с карниза. – Обнаружена неандертальская гостиница, – сообщил он. – Есть свободный номер на одно маленькое племя.
Забраться на уступ было несложно. Вход в пещеру маскировали колючие кусты шиповника – издали не разглядеть. Изнутри веяло влажным теплом и пустотою. Свод был достаточно высок, чтобы стать в рост. Дальняя стенка смутно различалась в полумраке.
Костер разложили у входа. Сухая плотная древесина не успела еще пропитаться дождем, разгорелась быстро. Стало уютно, можно было раздеться и просушить одежду. Блики пламени елозили по своду и стенкам известкового грота. Снаружи шумел ливень, испепеляюще резко вспыхивала молния, просторное подземелье содрогалось от грохота. Затуманенные ливнем горы на той стороне долины не проглядывались, молнии высвечивали только макушки лиственниц в пойме реки. Они озарялись ненадолго и опять пропадали в грозовом мраке. Сидя в гроте у жаркого костра, можно было спокойно любоваться грозой.
– Может быть, лет тысяч десять-двадцать тому назад на этом самом месте у костра собирались после охоты наши предки, – предположил Моторин. – В самом деле, почему бы им не жить здесь? Пещера подходящая.
– Пещера-то подходящая, да межгорье Чауда мало пригодное место для жизни, – не согласился Игумнов. – Разве какое-нибудь малочисленное племя, если его загнали сюда сильные конкуренты…
– А все-таки здесь кто-то был! – прервал его рассуждения Степан. – Смотрите!
Глава первая
Рокот водопада в пустом ущелье разносился гулко и повторялся эхом. Неутомимый До изредка лаял, давая знать Пиру, что он впереди и держит след.
Погоня началась с рассвета. Охотник и собака подняли оленя с ночной лежки и теперь старались не дать ему передышки, чтобы животное не могло утолить голод. По едкому запаху, который держался на кустах, человек знал, что зверь уже запалился и развязка наступит скоро. Да и уйти олень никуда не мог: выхода из теснины не было – верховье ключа замыкали отвесные скалы, полукружием обступившие крохотное озеро. Олень был в ловушке.
Пир хорошо изучил эти места. Там, где долину перегородил недавний обвал, а большую часть поймы сделал непроходимым залом из смытых рекою деревьев, охотник добавил немного стволов. Зверю, который хотел спастись от преследователей в верховье, ничего не оставалось, как повернуть в ущелье-тупик.
Теперь, когда добыча была уже близка, Пир мог спокойно думать обо всем, что попадалось на пути. Это нисколько не мешало его ногам – сильные и быстрые, они работали сами по себе в одном и том же ритме. Человек без малейшего напряжения ощущал каждый мускул своего легкого тела: он мог бы и еще столько пробежать без отдыха. А в памяти само собою удерживалось все, что попадалось на глаза: мшистая в. тени каменная стена, корни кустарников, свисающие с нее, гладкий бок валуна в сыпучем борту ручья, дерево с расщепленной и оголенной вершиной…
Странно было не это, другое: находясь вдалеке от пещеры, где жило племя, Пир отчетливо представлял себе ее каменистую полость, старого У, сидящего у костра, его тяжелое скуластое лицо с опавшими щеками, костлявый излом старческого тела… Прежде У был вождем племени, но теперь уже не годился на это и досиживал свой век в пещере, охраняя и поддерживая огонь, когда женщины разбредались в поисках грибов и кореньев, а мужчины уходили на охоту.
Удивительные вопросы приходили в голову Пира. Он донимал ими старика:
– Отчего запах пищи, которую ели накануне или еще раньше, заставлял трепетать мои ноздри? Как я могу улавливать запах, которого давно нет?
– Ты задаешь много ненужных вопросов. Откуда такой порченый взялся среди нас? Вроде все у тебя, как у других: крепкие ноги и руки, сильное тело и меткий глаз – но отчего твой ум занят пустыми, никчемными мыслями? Не думай больше про это, – наставлял У.
Пир старался выкинуть из головы пустое, но у него не получалось: мысли приходили к нему сами.
Следы оленя привели на каменистое дно ущелья. Между глыбами тихо журчала вода. Впереди на скаль' ном отвесе увиделся вывороченный с корнем мертвый куст и сухие ветви, распластанные на каменной
