появилось странное выражение.
— Больше всего я лично сожалею о том, — сказал он сухо, но с горевшим в глазах пылким огнем истинного исследователя, — и простите мне эти слова, Корам, ибо я глубоко вам обязан — что не смогу теперь отрезать голову четвертой мумии!
Мистер Марк Петтигрю, вне всякого сомнения, был весьма настойчивым, несдержанным на язык и язвительным человеком.
— Это бесполезно, — загрохотал Морис Клау. — Два года назад, в Египте, я нашел пятую мумию! И тогда, — он картинно воздел руки, — я обезглавил ее!
— Что! — вскричал Петтигрю и с безумным взором бросился на Клау.
— Ах! — проговорил Клау, не сдвинувшись с места. — В том-то и вопрос есть — что? И я вам не скажу!
Он извлек из кармана пузырек и увлажнил вербеной лицо мистера Петтигрю.
Эпизод девятый
ПРИВИДЕНИЕ В ГРЕЙНДЖЕ
В центре стола горела большая лампа; близ каждого из обедавших мерцала свеча в прозрачном красном подсвечнике; мягкий свет контрастировал со снежно-белыми салфетками и блеском безупречно начищенного серебра, но не мог рассеять тьму вокруг нас. Стол казался освещенным оазисом в пустыне громадного зала. На далеких деревянных панелях стен смутно угадывались очертания рыцарских доспехов и охотничьих трофеев, и я как раз разглядывал их, когда рядом со мной возникла молчаливая фигура дворецкого.
Трое из мужчин, сидевших за столом, были ухожены и одеты в приличествующие случаю обеденные костюмы (осмелюсь и себя включить в их число); громоздкое тело четвертого было облачено во фрак с широкими сатиновыми лацканами, подобный тем, что мне приходилось видеть, если не ошибаюсь, на портретах викторианских знаменитостей. Фрак давно залоснился, и потому не приходилось сомневаться, что он вышел из рук портного викторианской эпохи. Под фраком имелся жилет с высоким вырезом и отворотами; брюки же, скрытые в настоящее время скатертью, относились к иному костюму — вероятно, утреннему — и другому периоду портновского искусства.
Платье на женщине, молодой, смуглой и неописуемо прекрасной, мерцало оттенками янтаря и было скроено со всей дерзостью парижской моды. Ее прелестные глаза по большей части оставались опущены: сэр Джеймс Лейланд, наш хозяин, не скрывал своего восхищения гостьей; он то и дело поворачивал к ней лицо, покрытое загаром, какой приобретается после долгих лет жизни в буше. Климент Лейланд, кузен баронета, был поразительно похож на сэра Джеймса, но никак не мог похвастаться живыми манерами последнего. Я посчитал его человеком, которые много размышляет и мало говорит.
Впрочем, разговор едва ли мог сесть на мель, учитывая присутствие истинного представителя колоний, каким был сэр Джеймс, и такого кладезя любопытных историй, как Морис Клау. Большую часть времени мы с мистером Климентом Лейландом выступали в нелегкой роли почтительно внимающей аудитории, поскольку Изида Клау, как оказалось, могла быть в беседе почти столь же занимательна, что и ее отец.
— Я так рад, — произнес Морис Клау, чей громоподобный голос эхом раскатился по залу, — этой возможности посетить Грейндж.
— Место и впрямь исторически значимое, — согласился сэр Джеймс. — Вот уж никогда не думал, что унаследую величественный старый особняк, не говоря уж о титуле. Ранняя смерть дядюшки, закоренелого холостяка, полностью изменила мою жизнь; я стал землевладельцем, а ведь вполне мог превратиться в китобоя с Маррамбиджи[45]!
Он весело рассмеялся, переводя взгляд с Изиды Клау на кузена.
— Клем сохранил все для меня в идеальном порядке, включая семейного домового! — добавил он.
— Ах! тот семейный домовой! — загромыхал Морис Клау. — Он-то и нужен мне, сей гоблин!
История Грейнджа, собственно говоря, и была главной причиной визита Мориса Клау. Внимание исследователей оккультных материй не так давно привлекла странная книжица под названием «Психические измерения»; среди широкой публики она также приобрела популярность. Тема призраков трактовалась в книге с совершенно новой точки зрения, причем анонимный автор, по-видимому, был хорошо знаком с историей каждого «дома с привидениями» в Европе. Немногим было известно, что этим автором был антиквар из Уоппинга; так как в книге, среди прочих британских домов с привидениями, говорилось о Грейндже, издатель счел нужным передать автору письмо сэра Джеймса Лейланда, приглашавшее его к расследованию последних явлений фамильного призрака Лейландов.
Я имел честь находиться рядом с Морисом Клау во время другого расследования, связанного с предполагаемым привидением, о котором рассказывал в одном из предыдущих отчетов — речь идет о призраке в усадьбе, известной под именем «Рощи». Клау любезно пригласил меня помочь (его собственное выражение) в расследовании тайны Грейнджа. Я с радостью согласился, мечтая включить в свои хроники еще один случай предполагаемо оккультного свойства.
— Безотлагательно встретимся мы лицом к лицу с ним, сим нарушителем спокойствия, — продолжал эксцентричный исследователь. — Сэр Джеймс, явление того, что называете вы привидениями, подобно феноменам драгоценных предметов старины, бриллиантов, мумий — ах, эти мумии! — и прекрасных женщин!
— Сравнение прелестной женщины с предметом старины я не назвал бы комплиментом! — заметил сэр Джеймс, поглядывая на Изиду.
— Такова истина! — внушительно заверил его Морис Клау.
— Натура, сей таинственный процесс воспроизводства, зря не расходует образцы свои. Сэр Джеймс, всякая красота повторяется. Поглядите на дочь мою, Изиду.
Сэр Джеймс с готовностью подчинился.
— Видите ее, да? И что же вы видите?
Изида опустила глаза — но, говоря откровенно, я не заметил на лице этой девушки, поразительно умевшей владеть собой, ни малейшего признака смущения.
— Быть может, — продолжал ее отец, — поведал бы я вам, что видите вы; однако скажу лишь о том, что можете вы узреть. Пред вами красавица времен регентства или фаворитка вашего Карла; дочь викинга, принцесса древней Британии; рабыня Цезаря, танцовщица фараона!
— Вы верите в реинкарнацию? — негромко спросил Климент Лейланд.
— О да, безусловно, почему бы нет, конечно! — пророкотал Морис Клау. — Но не о перевоплощении говорю я теперь, о нет; повествую я о воспроизводстве Натуры и твержу вам, что Натура не расходует даром всякую красоту. Соотношение каково души с телом? Продолжается воспроизводство снова и снова, покуда форма, штамп, гравировальная доска не гибнет! То же и с призраками. Пишете вы, что домовой ваш новые исполняет трюки. Отвечаю я, что гоблин неспособен изучить новые фокусы; далее отвечаю я, что иначе станет он иным гоблином! Консервативна Натура в отношении домовых своих, равно как и прекрасных женщин; не любит она вносить изменения в древние формы. Как? Искрошить их? Ни за что! Создает она новые…
Климент Лейланд тонко улыбнулся, но сэр Джеймс был явно увлечен рассуждениями Клау.
— Как вы знаете, я внимательно прочитал «Психические измерения», мистер Клау, и ваши непривычные теории не слишком меня удивляют. Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что любой
