– Погоди! – говорили другие репки, – осень придет, все разберет.
И вот пришла осень, холодно, сыро. Пошли дожди и дожди: «Батюшки! кажется, я лопну! – говорит репка в навозе, – до того мне хорошо. Все-то я пью, да пью». – И она вся стала, как наливное яблоко. – «А нам и так хорошо! – сказали другие репки. – Мы к холоду привыкли. А пить мы теперь уж ни за что не станем».
И вот пришли холода, морозы. Всем репкам ничего, хорошо. На холоде они повеселели. «Славный, – говорят, – холод! Здоровый холод!»
Забрался мороз и в навоз. Как только обхватил он репку, что сидела в навозе, она вся съежилась.
– Батюшки! – закричала она, – братцы, сестрицы, помогите. Я совсем озябла.
А братцы и сестрицы все засмеялись.
– Пар костей не ломит. Мороз не сушит, – сказали они. – Нам в земле тепло, а ты и в навозе озябла.
– Соседка, родная голубушка! – просит репка, – посмотрите, пожалуйста, я, кажется, хвостик себе отморозила.
– Он уж у тебя давно сгнил, – говорит соседка. – И давно стала ты пареной репкой.
– Ух! Ах!.. брррр! смерть моя! – стонет пареная репка. А мороз все крепче и крепче жмет ее.
Прошло несколько дней. Настала пора дергать репки. Пришел мужик, а с ним и ребятки пришли.
Надергали репок. Все репки как репки: крепкие, желтые, здоровые. Вытащили и пареную репку.
– Тятя! – закричал сын мужика. – Смотри, какая репка большущая!
Мужичок посмотрел на репку и сказал:
– Сущая дрянь. Это – пареная репка, дряблая, да водянистая; никуда не годна.
И репку выбросили в помойную яму. Туда ей и дорога, а тебе, бабушка, вся сказка. Я – пареная репка, а кто будет навоз – об этом ты, бабушка, с мамкой подумайте. Авось, догадаетесь!
И Макс захохотал и убежал.
А ночами Макс часто не спал. Он все думал, отчего солнце не всегда греет так, как в далеких теплых странах. И как бы хорошо было, если бы постоянно было светло и тепло. Если бы был вечный день и вечное лето. – Если бы я мог, – думал Макс, – я всех бы сделал добрыми и красивыми. Все у меня были бы сыты, ели вкусно, одевались хорошо. Всем бы было тепло и светло. – И ему представлялось, как все люди, со всего земного шара, толпятся, волнуются как море. Он видел ясно, что все были довольны и веселы. Везде блестело золото и хрусталь. Везде были цветы. Все были в таких ярких одеждах, и на всем был чудный розовый отблеск. Этот розовый свет носился волнами, и самые люди были как море; они шли толпами, волновались, как море, а там, на дальнем горизонте, тонули в розовых волнах, как в летний вечер тонет даль в сумерках розовой зари.
И лежал он не глядя ни на что и не закрывая глаз. Ничего не видя и не слыша, он был весь внутри своего мира, И под музыку розовых волн изнутри пел ему голос чудную песню:
И песня лилась, звучала без конца. У Макса выступали слезы на глаза, сердце билось и замирало. И, наконец, весь измученный этим волнением, утомленный, он засыпал чутким, нервным сном, вздрагивая и тихо всхлипывая сквозь сон.
И опять на другое утро и бабушка, и мамка, и дядька долго подходили на цыпочках и прислушивались, перешептываясь, как спит Макс, и смотрели на бледное, исхудалое личико его, на полуоткрытые глаза и разметавшиеся волосы. И опять Макс вставал поздно, и целый день хмурился и скучал.
Раз, в одно жаркое лето, перед самыми Петровками, Макс несколько дней ходил сумрачный и задумчивый. И бабушка, и мамка, и дядька, никто ничем не мог развлечь его. Дядька сделал ему удивительный самострел, которым даже можно было убить галку. Макс посмотрел на самострел и пошел прочь. Нянька принесла ему целых шестеро маленьких котят, которых так любил Макс. Он погладил котят и снова ушел в свою думу. Бабушка тихонько от него выписала ему из города новых хороших книг. Макс посмотрел их и отложил в сторону.
И вдруг Макс пропал. Пропал без следа в самые Петровки, когда и бабушка, и мамка, и дядька пришли от обедни и принялись разговляться. Искали Макса по саду, искали по всему дому. Макса не было. Стали искать по деревне, по всему околотку. Нет Макса. Старый дядька измучился, ездивши повсюду, отыскивая. Мамка все глаза выплакала. Бабушка слегла в постель. Она сулила пол имения тому, кто найдет Макса, но никто не мог его найти.
Проходили дни за днями. Все в доме бродили как в чаду, толковали, спорили, бранились, хныкали, охали, ворожили, молились, ждали по целым дням, не спали по ночам. А о Максе все ни слуху ни духу. Сгиб и пропал, точно в воду канул…
У бабушки, позади ее большого дома с колоннами, был большой лес. Этот лес шел далеко в горы, и никто в нем не жил, кроме птиц, лисиц, волков и всяких мелких зверей. Мамка Макса рассказывала, что в этом лесу также живут Леший и Русалки, но Макс этому не верил. Зато он верил другому. Он верил, что в этом лесу было счастье всех людей; что там, в этом лесу, где не было ни одного человека – был тот, у кого он выпросит, да, непременно выпросит – царство света.
И он шел по этому лесу и тихо пел:
Он шел уже с полверсты, озираясь по сторонам и прислушиваясь ко всякому шороху.
– Ну, а если вдруг выскочит волк и съест меня? – спрашивал он у себя. И у него замирало сердце, но он храбрился, молился и еще громче пел:
Он шел по тропинке, лес становился гуще, тропинка путалась в кустарнике и, наконец, совсем исчезла. Макс подумал, перекрестился и пошел дальше, обходя кусты и деревья и спотыкаясь о наваленный хворост и пни. Он шел с добрый час. Лес становился гуще и темнее.
Вдруг что-то зашумело, затрещало в кустах. У Макса замерло сердце. Он хотел было закричать. Но тут он увидал, как из кустов вылетела какая-то пестрая птица с большим хвостом. Это была кукушка. Макс ободрился, даже улыбнулся и пошел дальше.
– Не нужно бояться! – подумал он.
Но только он подумал это, как из-за груды валежника поднялся огромный медведь. Он посмотрел на
