эхом волнистым
ложатся на розу ветров
и уносятся к небу.
Оглохнув от гула,
ослепнув от солнца,
задыхаясь от бесконечной радости бытия,
он пляшет под звонами,
он бьется в веревках,
как птица в сетях
дождевых струй...
Поют и поют медные глотки.
А там, далеко-высоко в небесах,
старец Господь сидит
над стаканом росяной водки
и, щеку подперев, слушает
с тихой улыбкой в глазах.
Истина
Вечно закрытая дверь
в старый чулан,
в котором хранятся
пыльные вещи, потерявшие свою актуальность,
но не утратившие своего назначения
в отличие от нее,
сохранившей свою актуальность,
но напрочь утратившей свое назначение -
хотя б иногда открываться.
Ловец теней
Ловец теней, седой могильщик снов,
О чем ты грезишь, созерцая свечи?..
Зовешь мечты? Иль вспоминаешь встречи
Печалью замутненных вечеров?
Ах не разбить наложенных оков
И не расправить старческие плечи!
О чем ты грезишь, созерцая свечи,
Ловец теней, седой могильщик снов?
Кто явится на твой тоскливый зов
Усталого, забытого предтечи?
Смотри, смотри на гаснущие свечи,
Роняя с губ венок последних строф,
Ловец теней, седой могильщик снов.
Матушке
Как-то так незаметно
ты стала совсем седой.
Ты пахнешь теперь не духами,
а чем-то забытым
и небом после дождя.
Семенишь, уходя.
Провожаю глазами,
пока не скроешься
за углом.
Побежать бы следом,
по лужам,
как раньше,
давно-давно,
взять за руку
и повести в гастроном
пить томатный сок...
Но время,
это чертово гнусное время,
это
невыносимое
бремя -
это чьи-то жестокие руки,
рвущие жизнь на клочки,
как исписанные
не теми словами листки -
рвут
и бросают на ветер.
Рвут...
и бросают...
И невозможно вернуться,
и невозможно уйти,
