Она была как завершенье...
Она была как завершенье
Пути, прочерченного в ночь.
Как чей-то крик, как преступление,
Как боль, которая невмочь.
Она была как расстояние,
Ужатое в один нейтрон,
Как тяжкий грех без покаяния,
Как замерший в стволе патрон.
Она не ведала сомнений
И не умела сожалеть;
Она бросала в ворох терний
Звезду, желавшую гореть.
Она была судья надежде,
Она была палач мечте,
Сводила многозначность 'прежде'
К своей нелепой немоте.
В извечном страхе продолженья,
В боязни нежеланных тем
Она была - одно мгновенье,
Она была почти ничем.
Она была всего лишь точка
В конце прощального письма -
Там, где надломленная строчка,
Не выдержав, сошла с ума.
Ну что ты маешься, душа?
Ну что ты маешься, душа?
Ну что ты мечешься, родная,
И замираешь, чуть дыша,
Сама себя не понимая?
Ты в ожидании трамвая,
Ушедшего давным-давно,
Стоишь у линии, мечтая
О том, чему не суждено...
Как глупо... Впрочем, все равно.
Нам выпали смешные роли:
Мы - два шута в немом кино -
Без слов, без разума, без воли.
Давай по двести выпьем, что ли?
И потолкуем, не спеша,
О том, как неказиста доля,
О том, как осень хороша.
И пусть цена нам - два гроша,
Во всем есть смысл, я точно знаю.
Так что ж ты маешься, душа?
Так что ж ты мечешься, родная?
Пустота
Видишь, как пусто в доме?
Это все ветер...
Не стоило так широко
открывать окна.
Слышишь, как тихо в доме?
Это все вечер...
Не следовало
задвигать шторы
и зажигать свечи.
Чуешь, как холодно в доме?
Это все осень,
рыжей приблудной собакой
свернувшаяся у огня...
Знаешь..?
А впрочем,
какая разница -
ведь все равно ты
больше не любишь меня...
На цыпочках
На цыпочках, медленно-тихо,
Как осторожная мышь,
В душу прокралось Лихо,
