шум.
Зрелище, открывшееся им, было воистину живописным. Сразу становилось понятно, почему старосту перекосило, как только Димон предложил ему пойти в кабак и распить бутылочку пивка.
Вся большая зала местного трактира была битком забита пьяными в хлам амазонками. Под самым потолком плавали густые клубы сизого дыма, подымавшегося из плохо прочищенного жерла большого камина, на котором две чуть более трезвые чем все остальные амазонки пошатываясь крутили на вертеле небольшую тушку какого-то неизвестного науке зверька, настолько тушка была странного вида и цвета.
В воздухе стоял характерный запах блевотины, жареного мяса, пролитого пива и давно не мытых женских тел, с весьма характерной отдушкой.
Во всём этом бедламе этаким инородным, чуждым пятном выделялся слегка приподнятый над полом невысокий подиум, окружённый по краю невысокими деревянными перильцами в дальнем углу общей залы.
Специально выделенный для так называемых чистых гостей, это был обычный для таких заведений угол, на котором сейчас свободно расположилась группа из шести человек, на удивление трезвых, если судить по направленным в его сторону лицам.
Окинув открывшееся ему зрелище внимательным взглядом, Димон сразу уверенно направился туда. Аккуратно переступив через подставленный ему прямо под ноги кончик копья, Димон, даже не повернув в ту сторону головы, спокойным шагом, направился прямо в сторону подиума.
Громкий треск и удар чего-то тяжёлого за его спиной, ясно показал, что сопровождавшие его егеря не отличались ни его терпимостью, ни толерантностью, столь свойственной большой и скромной душе Дмитрия.
Даже не обернувшись назад, Димон спокойно подошёл к подиуму и, не обращая внимания на звуки разгорающейся у него за спиной драки, поднялся к амазонкам, сидящим за единственным на подиуме столом.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровался он, и, подхватив стоящий рядом с перилами стул, подсел в торец стола к единственно свободному месту.
Вы бы остановили своих девочек, — кивнул он головой себе за спину на шум набирающей оборот драки. — А то ребята застоялись, могут, кого ненароком и покалечить.
— А за своих мальчиков, ты не боишься, — мрачно поинтересовалась сидящая во главе стола высокая, костистая амазонка.
Статная, красивая какой-то мрачной, угрюмой красотой, она сразу же производила впечатление старшей, главенствующей во всём этом злачном месте, распространяя округ себя ауру силы и власти. Судя же по скудной закуске на столе и витающим в воздухе отчётливо различимым запахам кислого пива, денег у амазонок в достатке не было.
Навалившись на стол плотно обтянутой защитного цвета тканью большой грудью, она нехорошо смотрела на устроившегося напротив Димона, холодным, оценивающим взглядом готовой в любой момент броситься змеи.
— Чего за них бояться.
Димон, с облегчением откинулся на высокую спинку стула, незаметно покосившись на заманчивую картину перед носом. Он с удовольствием втянул носом дымок, доносящиеся от близкого камина и, улыбнувшись, поинтересовался:
— Чем у вас сегодня кормят, девочки?
— Тем же, чем и вчера, мальчик, — угрюмо откликнулась всё та же амазонка. — И если ты мне сейчас не скажешь хотя бы одну причину, по которой тебя сейчас не будут кормить твоими же собственными зубами, то тебе это, — криво усмехнулась она, — ещё долго не доведётся отведать.
— Как грубо и неженственно, — преувеличенно грустно заметил Димон, печально посмотрев на молчаливых, угрюмо наблюдавших за ним амазонок. — Неужели во всём нашем славном городке не нашлось десятка более воспитанных девиц, чем все здесь собравшиеся.
— Где ты тут город видел, придурок. А за хамство ответишь.
— О, как! — слегка удивившись, Димон обвёл сидящих напротив внимательным, насмешливым взглядом. — Так вы не те, кто ищет в Приморье работу по специальности?
— Специальности у всех разные.
Настороженно посмотрев на него, сидящая во главе стола амазонка аккуратно поставила на стол кубок, который до того держала в руках и, посмотрев куда-то за спину Димона, махнула рукой. Шум за спиной стих, как отрезало. Было такое впечатление, что в трактире мгновенно вырубили звук. Стало так тихо, что казалось, в ушах было слышно шум бегущей по жилам крови.
— Кого-то ты мне напоминаешь, — мрачно констатировала она. — Ага. Узнаю, — хмыкнула амазонка спустя чуть ли не минуту долгого, сосредоточенного разглядывания сидящего напротив гостя. — Значит, ты и есть тот самый наниматель, что готов нам платить чуть ли не двойную ставку просто за то, что мы постреляем туда, сюда из лука.
— Если вас нанимали в Старом Ключе для работы с разъездными торговцами, то да, это я, — с довольной улыбкой кивнул головой Димон, прислушиваясь к тишине, установившейся за спиной.
— Значит, это мы тебя ждали, — насмешливо заметила всё та же амазонка, по-видимому, старшая над всей этой, собравшейся в кабаке, бандой. — А где тот, второй? Где барон?
Достав из-за пазухи какой-то пергамент, она аккуратными, осторожными движениями разгладила его и ткнула куда-то в середину пальцем. Не дождавшись ответа, недовольно хмыкнула.
Тут сказано, что работа заключается в сопровождении караванов торговцев, двигающихся в Приморье по определяемым вами маршрутам. Это так? — подняла она на Димона взгляд своих тускло-голубых, красных с перепою, или с недосыпу, глаз. — Тут ещё сказано, что на время работы вы предоставляете нам своё оружие, бронь и амуницию. Только почему-то за наш счёт? Что это за хрень, хотела бы я знать? У нас всегда было своё оружие и чужого нам не надо.
— Ну, ваша амуниция для этих мест легковата. Да и выглядеть отныне вы все должны единообразно, — заметил Димон. — Единообразная форма, одно оружие, одна бронь и прочее, прочее. Это стандартные условие договора.
У нас тут своего рода…, - Димон, замявшись, покрутил перед собой пальцами, не зная, как выразить свою мысль и, ничего не придумав, быстренько закруглился. — Одним словом, это такое условие договора.
— Нам это не подойдёт, — угрюмо бросила амазонка. — В павлиньи перья баронских обносков наряжайся сам. А ваши неподъёмные латы нам вообще ни к чему. Оружие у нас своё. Амуниция своя, проверенная. У каждой всё личное, проверенное неоднократно. И чужого нам не надо. Мы своё, можно сказать, кровью и потом выстрадали. Поэтому, если ты будешь настаивать, то считай, что мы не договорились. Тогда ты выплачиваешь нам неустойку за то, что оторвал моих девочек от важных дел у них дома, и мы разбегаемся.
Думаю, ты не согласен, — довольно кивнула она головой. — Пусть твои соколы сбегают обратно, принесут положенную неустойку, а ты, мил человек, посидишь пока с нами, поешь мясца жаренного, если дадут. Да выпьешь пивка местного, если поднесут. Гадость, конечно, страшная, кислятина, но тут тебе не там. Тут, что подадут, то и жрать будешь.
Оглянувшись, Димон с усмешкой заметил своих егерей, зажатых в угол толпой столпившихся перед ними амазонок, держащих в руках кто отломанные ножки поломанных стульев, кто табуретки, а кто и свои копья, понятые тупыми концами вверх.
Было понятно, что драка пока перешла в фазу вооружённого перемирия, поскольку егеря, сами, не желая доводить дело до кровопролития, держали свои длинные копья тоже тупыми концами вверх, используя их в качестве дубинок.
Однако, по количеству валяющихся у них под ногами женских тел и по тому, что стоящие перед ними амазонки отнюдь не спешили к ним приближаться, старательно держась в стороне, было ясно, что вопрос, кто кого, решается далеко не в их пользу.
— Значит, не желаете перевооружаться, — Димон, снова откинувшись на спинку стула, окинул насмешливым взглядом сидящих перед ним амазонок. — Ну что ж, прекрасно! Это нас вполне устраивает, —
