с кем встречалась там наша вдова, нам так и не удалось. Его никто не знает, мало, кто видел, и куда он делся сразу после встречи — установить, также не удалось.
Ещё одна странность. Вдова, сразу после той тайной встречи, вдруг сразу падает в воду. И там захлёбывается. А соглядатай, пошедший следом за тем таинственным незнакомцем, той же ночью исчезает. Бесследно. И боюсь, что тело его мы уже так никогда и не найдём.
На твоей совести Даша, жизни десятерых парней, пошедших в поход за корнем мыльнянки, и никак не предполагавших что твой длинный язык приведёт их к смерти. И на твоей совести жизни вдовы и нашего соглядатая, хорошего парня с Ягодного. Ещё два человека.
Дюжина живых душ. По твоей вине раньше времени простившихся с жизнью.
— Я не виновата, — широко раскрытыми от ужаса глазами, часто-часто замотала головой Даша. — Это не я. Я ничего такого сделать не могла. Это ошибка.
— Может быть это и ошибка, — вдруг ставшим тихим и усталым голосом проговорила Изабелла. — Но это твоя ошибка и за неё придётся заплатить тебе.
Для начала тебя выпорют на козлах в сенном сарае. Так, что ты неделю сидеть не сможешь. А сразу после этого тебя под охраной отправят исправлять свои ошибки в сотню к Илоне Бережной. К твоим любимым амазонкам на озёра. Там ты поближе познакомишься с тем чем ты так восторгаешься и если выживешь в стычках с подгорными людоедами, она тебя научит, что слова старших надо выполнять так, как они тебе это сказали. И не вносить в них собственные домыслы. Думала, не думала, подумала, предполагала, тебе что-то показалось… и прочее.
Не хочешь думать головой! Не можешь! Научим думать через поротую задницу, — ледяным тоном отрезала она. — А теперь пошла вон, мерзавка, — буквально вышвырнула она бедную девочку из комнаты. — И чтоб я тебя рядом с собой не видела.
После того как два здоровых ящера, на фоне которых маленькая фигурка несчастной девочки выглядела ещё более жалкой, вытащили безвольно передвигавшее ногами тело девочки из землянки, и за ними захлопнулась входная дверь, в гостиной ещё долго стояло тягучее, тягостное молчание.
— Что вы молчите профессор, — первой нарушила молчание Белла. — Скажите, что я слишком сурова с маленькой девочкой? Что надо было её пожалеть, простить. Что я не права.
— Нет, — тихо откликнулся профессор. — Я думаю, почему вы обошлись с ней так мягко. Выпороть на конюшне. Всего навсего…, - профессор замолчал, что-то молча обдумывая.
— В сенном сарае, — мягко поправила его Белла. — А почему так мягко, так потому что не уверена, что Марфа виновна в том, в чём все её подозревают.
Слишком уж это бросается в глаза, — медленно и задумчиво проговорила она. — Слишком всё на виду. Вот я и думаю. Такая великолепная организация по разгрому нашей тайной экспедиции и такое бездарное завершение.
А всё ли так просто? Может нас увели на ложный след?
А ведь мы, профессор, — подняла она на него внимательный взгляд, — так и не может точно утверждать, что сведения от нас на сторону шли черед Марфу. Дарья так перепугана, что добиться от неё сейчас чего-либо внятного просто невозможно. А подружки её из швейной мастерской обмолвились мимоходом, что та им хвасталась, какие она ткани будет делать на собственной фабричке, когда Колька корешки принесёт. И даже сроки точные называла.
Так что, Марфа могла и не одна такая быть. И даже наверняка.
Дарья — просто молоденькая, глупенькая девочка, невоздержанная на язычок. Надеюсь, Илона научит её держать его за зубами, — тихо, со скрытой угрозой проговорила Белла. — Иначе, я возьмусь уже за саму Илону.
Да и одна ли балаболка Дарья трепала языком? Ведь есть же ещё и охрана, которая точно могла что- то где-то и услышать, и казачёк, Игорёк Белов, которого взяли на место Васятки. Есть кормилица. Есть масса другого чужого народа, который часто бывает у нас дома и мог бы слышать не касающиеся их разговоры. А мы сами никогда серьёзно не относились к собственным тайнам.
Вспомните хотя бы все наши последние встречи. Масса чужого народа. Все говорят, перебивая друг друга, и голоса никто не сдерживает.
И распахнутые настежь от духоты в запертом помещении окна, — вдруг тихо проговорила Белла, глядя куда-то во двор. — Так небрежно, как мы сами относимся к сохранению собственных тайн, могут относиться только враги сами к себе.
Поэтому, — Белла встала со своего кресла возле камина и решительно подошла к распахнутому, настежь окну во двор. — Вот так, — со стуком сердито захлопнула она рамы, отрезая холодный воздух и все звуки со двора. — Давайте сами прекратим собственную безалаберность. А потом и с других спрашивать будем.
— А Даша? — вопросительно поднял брови профессор.
— Даша получила за дело, — жёстко отрезала Изабелла. — Сказано из дома ничего, значит — ничего. Даже тому, кто заменил тебе родную мать. И пока она это не поймёт сама, без напоминания, толку с неё не будет.
То, что беды не ходят на особицу, баронесса Изабелла де Вехтор знала всегда. Как пойдёт чёрная полоса, так только держись. Поэтому рассказанная Молчуном история о том, как на сущем пустяке подловили поречное дворянство и заставили воевать за чужие интересы, проливая свою кровь, и где у них не было ни малейшего шанса выжить, заставило Беллу серьёзно задуматься о людях, среди которых она жила последние два года.
Всё вокруг представлялось ей теперь не таким простым, как совсем недавно.
— 'Наверное, Советник бы порадовался такому моему 'открытию'. Сказал бы, что взрослею', — мрачно думала она, слушая короткий, но оттого не менее зловещий рассказ Кольки Молчуна.
По просьбе дружка своего Стёпки, по прозвищу Немой, какого-то там…юродного племянника городского Головы Сильвестр Андреича, Колька поведал ей то, что дружок его случайно подслушал из-за неплотно прикрытой двери в тереме Головы. Сам Немой прийти не решился, побоявшись привлечь к себе нежелательное внимание своего дядьки, но дружку своему Кольке наказал передать весь подслушанный им разговор весьма обстоятельно, чуть ли не в интонациях.
У Кольки же оказался практически абсолютный музыкальный слух, и, слушая паренька, Белла буквально в лицах представляла себе весь произошедший разговор. Оттого её, наверное, и пробила холодная, злая дрожь от чудовищности всего того что она услышала.
Вот и погода сегодня как по заказу подгадала, такая же дрянная. Небо обложили низкие снеговые тучи, и на головы жителей города с самого утра сыпался противный мокрый снег, впрочем, тут же быстро таявший и стоявший по всему двору широкими, мелкими лужами.
Тогда, после рассказа она долго не могла прийти в себя, целый день думая, что делать. И сегодня с утра она с казачком передала Маше с Корнеем просьбу обязательно подойти к ней вечером, и попросила не уходить никуда по своим делам профессора. Надо было решить, что делать с теми сведениями, что она получила от паренька, и как им следовало дальше реагировать на вновь открывшиеся обстоятельства. Оставлять всё в том виде как оно сейчас есть, нельзя было ни в коем разе.
Впрочем, по крайней мере, одно было понятно уже сейчас. Надо было срочно попытаться вернуть Сидора домой, потому как, без его личного присутствия надеяться, что-либо изменить, можно было и не мечтать. Упёртость поречного дворянства в достижении поставленной цели, Белла знала как никто. Сама совсем недавно была такая.
Поэтому, сразу же после рассказа Молчуна, он озаботилась немедленным написанием Сидору письма, в котором, она, по крайней мере, она так надеялась, привела достаточные веские основания необходимости досрочного прекращения начатой мужем операции со станками и его немедленного возвращения домой.
— 'Знать бы ещё послушается ли', — тяжело вздохнула Белла.
Упёртость уже собственного мужа в некоторых вопросах, в которых тот считал, что прав он, была под стать упёртости пореченской шляхты. И о том она тоже знала не по наслышке. Было дело, имела неприятную возможность убедиться.
— Заходи, Маш, — кивнула она рукой входящей в комнату подруге.
