Вердикт французов, которым поручили исследование пленок: неправильный маршрут KAL 007 — следствие переутомления или самонадеянного легкомыслия членов экипажа.
Но это не означало, что воздушных разгильдяев, которые везут пассажиров в очень известном во всем мире своими формами лайнере, надо сбивать. Случилось то, что должно было случиться. Это была естественная реакция выпестованной системы охраны воздушных границ Советского государства. Летчики истребительной авиации ПВО не были нацелены на возможность встретить в воздухе заблудившийся пассажирский самолет. Они не были обучены методам идентификации цели перед ее уничтожением. Для них, и особенно для их непосредственных начальников — полковников и генералов было главным не упустить цель, не дать ей уйти. Так наши политики и генералы стали убийцами воздушных пассажиров.
Майора Осиповича перевели служить в город Майкоп, поскольку боялись покушения на его жизнь со стороны мстительных корейцев, проживающих на Сахалине.
Полковник Корнуков получил повышение и через 15 лет стал командующим ВВС России.
Глава 11
НАУКА КОНСТРУИРОВАНИЯ
Мы познакомились в троллейбусе 20-го маршрута. Ехали на работу примерно в одно и то же время. Когда я вошел в троллейбус на Пушкинской площади, место рядом с ней было не занято. Она была в серенькой шубке из искусственного каракуля, и ее лицо почти закрывал малиновый платок. Но я все-таки разглядел чудные голубые глаза. На улице Поликарпова я выходил, а она ехала дальше в Хорошево- Мневники, где преподавала в младших классах школы
На следующее утро я уже стоял на своей остановке и смотрел в окна подъезжающего троллейбуса. Если ее не было, я ждал следующего. Так продолжалось около месяца. Мы уже здоровались. Ее имя было Майя, и ей было двадцать лет. Но вот однажды… Мы встретились вечером в переполненном троллейбусе другого маршрута, когда она задержалась в школе на родительском собрании. Я еде протиснулся к ней. Теперь мы уже сошли вместе на ее остановке у Моссовета. Я проводил Майю до дома, и только теперь она дала мне номер своего телефона.
Потом я пригласил ее на лыжную прогулку в Переделкино с моими друзьями. Тогда в «Волгу» Моисея Локшина нас набилось восемь человек. Лыжи были наверху на багажнике. Инна Левко на правах хозяйки располагалась на переднем сиденье рядом с мужем, а мы с Фредом Корецким и Витей Захаровым держали наших дам на коленях к моему вполне понятному читателю удовольствию. Катание с пологих горок под Переделкином было прекрасным.
Но Майя простудилась, лежала с температурой и разрешила навестить ее. Этот трехэтажный «доходный» дом внутри двора, скрытый большим сталинским красавцем на углу улиц Горького и Огарева, стоял здесь уже несколько столетий. Поднимаюсь на третий этаж. Длиннющий коридор и двери, двери. Точно, как у Высоцкого, «…на тридцать восемь комнаток всего одна уборная…» Когда я вошел, то обнаружил, что эта «комнатка» превращена в уютную квартирку. Фанерные перегородки образовали малюсенькую прихожую-кухню, столовую с телевизором и диваном, а также темную спаленку где помещалась одна кровать и платяной шкаф. Майя жила с папой и мачехой. Моя коробка шоколадных конфет позволила избежать неловкости первых минут. Я ушел через час, мечтая о новой встрече. Мы ходили в Дом литератора, в Дом архитектора. Гуляли по весенней Москве, бродили по стадиону «Лужники». Она убегала, а я не мог ее догнать. Пляж Серебряного Бора. А потом я катал ее на мотороллере.
Отпуск летом 1963-го мы решили провести вместе на черноморском побережье Крыма. Но ей надо было взять с собой пятилетнего племянника Костю, ослабленного перенесенной недавно дизентерией. Майя прекрасно справлялась с ролью мамы. А я проявлял заботу о них обоих. Поселок Солнечногорское казался мне тогда райским местом. Правда, мясо мы ели только несколько дней, когда в соседнем доме зарезали бычка. В поселковом магазине Майя покупала заплесневшие плавленые сырки и обрезала их снаружи. Но было теплое море, пляж, походы в горы до большого водопада и любовь.
Поженились мы 7 сентября. Свидетелем жениха был конструктор нашей бригады крыла Юра Тюрин. Это число мы с Майей отмечаем уже сорок четыре года.
Через год родилась наша дочка Леночка, а еще три года спустя — сын Павлик. Перед рождением нашей дочки завод мне выделил две небольшие комнатки в коммунальной квартире в большом ведомственном доме авиационного завода № 30 на Ленинградском проспекте у улицы Правды. Для нас с Майей это была огромная радость. Дом строили в 30-х годах для руководящих работников авиазавода. Эта квартира когда-то предназначалась для одной семьи. Высокие потолки, паркетные полы, лифт, черный ход и мусоропровод — все это были атрибуты самого высокого уровня жилья довоенной постройки. Нашими соседями были пожилые супруги Эрних и работница завода Маруся с юной дочерью. Эрних работал механиком в заготовительном цехе завода и был мастер на все руки. Мы дружили, и он рассказывал мне, как объедался сухой полукопченой колбасой, когда в 1939 году, будучи солдатом, «освобождал» Западную Украину.
Наша с Майей первая ночь на ватных матрацах на полу собственной жилплощади. Наша первая тахта с румынской полированной под орех тумбой для постельного белья, платяной шкаф, кушеточка с голубым поролоновым матрацем. Первая своя стиральная машина, первый наш телевизор «Авангард» с экраном 25 см, который мы купили под Новый, 1965 год.
Через несколько лет меня вызывает Евгений Алексеевич Иванов и говорит, что они сейчас подыскивают квартиру для Павла Осиповича. Он предложил мне проехать с шофером и посмотреть теперешнюю квартиру Сухого на Соколе. Если моя квартира подойдет Павлу Осиповичу, то мне отдадут его квартиру, а моим соседям выделят по однокомнатной квартире в доме завода.
Квартира Павла Осиповича располагалась в среднем крыле дома, где был магазин «Смена». На третьем этаже обычная двухкомнатная квартира с окнами, выходящими в тихий двор. Только стены были обшиты дополнительной звукоизоляцией, и газовая плита на кухне заменена на электрическую. Павел Осипович оставил свою большую квартиру на Ленинском проспекте (на доме висит памятная доска) дочке Ирине и сыну Дмитрию. Какое-то время Дима Сухой учился у нас на факультете в МАИ. Но потом его отчислили за неуспеваемость. В квартирке на Соколе Павел Осипович жил со своей первой и единственной женой Софьей Феликсовной.
Теперь Иванов хлопотал о большой квартире для Павла Осиповича, которая бы располагалась недалеко от нашего завода. О благотворном тандеме Сухой — Иванов написано много. Этим воспоминанием я хочу подчеркнуть, что Евгений Алексеевич был самым близким человеком для Сухого из числа его замов. Но все решилось проще — Павел Осипович сам, на свои деньги, купил себе загородную зимнюю дачу у вдовы маршала Неделина в Архангельском, где и жил последние годы. Так мой переезд в отдельную двухкомнатную квартиру не состоялся.
Потом мы с Майей купили четырехкомнатную квартиру в новом пятиэтажном доме в спальном районе Москвы недалеко от Речного вокзала. В ней мы счастливо прожили четверть века. Майя закончила пединститут и работала учителем литературы и русского языка в соседней школе. Эту же школу закончили наши дети Лена и Павел. Наша уютная квартира с встроенной мебелью, которую я спроектировал и сам построил, стала местом встречи наших родственников и близких друзей.
Но все мои помыслы и вся энергия отдавались любимой работе авиаконструктора, которая очень увлекала меня. За моим большим письменным столом и кульманом в большом конструкторском зале я ощущал огромный прилив сил и абсолютный комфорт.
В нашей бригаде крыла мы начали работать над новой конструкцией, позволяющей менять стреловидность на разных этапах полетного задания. Идея была не нова. Как раз к этому времени мы получили западные авиационные журналы с фотографиями и схемами первого американского тяжелого
