спросила она, не поднимая головы.
— Их сожгли в нашей усадьбе.
— Как сожгли?! — вскрикнула Анна, подняв испуганный взгляд на Тураньева.
— Заперли в собственном доме и подожгли. — При этих словах Тураньев потупился.
— Кто?
— Разве вы не знаете? — Тураньев уже в упор смотрел на Анну.
Она молчала, понимая, что это не вопрос.
— Я буду их уничтожать, всех, — сказал вдруг Тураньев с таким ожесточением, что Анна отшатнулась от него.
Словно опомнившись, Тураньев вновь поник головой.
— Простите, ради Бога, Анна Александровна, и помолитесь за моих родителей. Честь имею.
Он козырнул и, четко, по-военному развернувшись, решительно зашагал к воротам монастыря. Анна стояла и смотрела ему вслед, пока он не скрылся за монастырской калиткой. Корнилия слегка коснулась ее плеча:
— Пойдем, сестра.
Анна, не поворачиваясь к Корнилии, закрыла лицо руками и заплакала. Монахиня не стала ее успокаивать, а просто сказала:
— Ну что же, плачь. Ничто не омывает наши души от скверны мира сего, как слезы.
Эти слова Анну почему-то сразу успокоили. Она повернулась и с благодарностью посмотрела на монахиню.
— Что, сестра Анна, небось думала, что я мучительница и души у меня нет? Душа есть, да грехов много. Пошли, у них своя война, а у нас своя.
Через неделю подошли крупные силы красных, снова загрохотала канонада. В обитель стали свозить раненых белогвардейцев, и весь монастырь превратился в госпиталь. На второй день привезли Тураньева, раненного в живот. Умирал он мучительно, на глазах у Анны, морфия для обезболивания не хватало. Когда Анна с Акулиной перевязывали Тураньева, он очнулся и, узнав девушку, лихорадочно зашептал:
— Анна Александровна, как хорошо!
— Что же тут хорошего, барин, вон какая у вас рана. Это нехорошо, — сердито проворчала Акулина.
— О, сестра! Ты не понимаешь меня. Когда любишь, то и рана хороша...
— Прекратите, — умоляюще воскликнула Анна, — как вы можете? Я уйду сейчас.
— Не надо. Не уходите, я буду молчать, — как-то укоризненно сказал Тураньев и действительно замолчал.
К вечеру Анна сама пришла к постели Тураньева и присела рядом.
— Как вы себя чувствуете?
Он смотрел на нее долгим взглядом, словно не слыша вопрос.
— Вам больно? — снова спросила она.
На этот вопрос Тураньев попробовал улыбнуться, но от внезапного приступа боли у него получилась только гримаса.
Анна из сострадания взяла его за руку. Тураньев перестал корчиться и с благодарностью посмотрел на девушку.
— Вы думаете о Боге? — спросила Анна.
Тураньев отрицательно покачал головой.
— Но как же? — со
