отвергали его психологическую помощь, не успев испробовать. Может быть, они чувствовали, что он позволяет себе думать о них особым образом?.. Говорят, интуиция больше всего развита у животных, а в следующую очередь – у детей, несмотря на то, что они доверчивее взрослых.
Как бы там ни было, Артура Федоровича избегали в школе все: не только мальчишки, но и девочки, относительно которых он ничего такого не думал. Они тоже не обращались к нему как к психологу. Естественно, на работе так долго не продержишься. Вот и получается, что жизнь дала трещину по всем швам: на сцене он больше не играет, из драмкружка в Центре вылетел, здесь тоже не ладится... Это у Гете всегда все было в ажуре: юная жена в восемьдесят лет, слава и прочее. А у него одни поздние сожаления об ошибках, которые уже невозможно исправить…
Славик Стайков был единственным, кто иногда появлялся в его логове, хоть и дрожа со страху. Артура Федоровича грустно забавляло то обстоятельство, что мальчуган за глаза зовет его людоедом. Однажды он услышал за дверью звонкий мальчишеский голос: «Куда ты, Славка?!» и ответ, выдавленный обреченным шепотом: «Я должен к Людоеду…» Вслед за тем на пороге возник сам поникший мальчик-с-пальчик: «Можно к вам, Артур Федорович?»
А последнее время и Славика не видать. Недавно, встретив его в коридоре, Артур Федорович собрался с духом задать вопрос «Почему не заходишь?» Мальчуган мялся – то да се, да времени не хватает… А Артур Федорович смотрел на него и думал: если бы у него был такой чудесный внук, он бы излечился от своей тайной порочной страсти. Чтобы кто-нибудь, в том числе я сам, посмел взглянуть на моего внука с такими мыслями?! Да лоб разобью! Но Славик не его внук, и все эти мальчишки, которые от постоянного верчения в коридоре кажутся бесчисленными – все они, к великому сожалению, не его внуки. То есть ни один из них. А ведь в сердце несостоявшегося деда нашлась бы настоящая, родственная любовь к тому мальчику, который мог бы спасти его от всего сразу: от нечистых мыслей, от одиночества, от сознания бесцельно прожитой жизни. Как говорится, семь бед – один ответ. Но такого мальчика не существует в природе…
У Артура Федоровича защипало в носу – он вообще стал последнее время слаб на слезы. И тут за дверью послышались шаги. По всем правилам сценического искусства в комнату должен был войти прекрасный отрок с сияющими как звезды глазами. И он должен сказать: «Дедушка, я твой внук».
Но вошел самурай Ким, который хотя и годился ему по возрасту в ранние внуки, но по специфике отношений был скорее строгим наставником. Артур Федорович перед ним трепетал в полном смысле слова, до дрожи вдоль позвоночника. Правда, Ким пока держался с ним снисходительно, возможно, приберегал волевое давление на особый случай. И Артур Федорович заранее был готов сделать все, чтобы этот случай не наступил.
- Чем заняты, Артур-сан?
- Ничего не делаю, Кимушка, ворон считаю. Водки сегодня не принес? В самый раз бы...
- Сегодня… нет, не принес, – отозвался гость с нетипичной для него нечеткостью интонации: прежде он никогда не делал пауз между словами.
- Так, может быть, послать в буфет за чаем?
- Ничего не надо, Артур-сан. Я пришел с вами поговорить.
- Говори, друг мой, – откликнулся Артур Федорович, несколько удивленный таким оборотом дела. – Слушаю тебя со вниманием.
Далее произошло нечто странное – Ким пару минут молчал, как молчат люди, собираясь с мыслями. Обычно он хорошо знал, с чего начать, о чем говорить, что ему нужно в конечном счете. Сперва Артур Федорович, глядящий в стол, просто пребывал в ожидании: потом поднял голову и с недоумением воззрился на своего гостя. Ким сидел, подняв взгляд к потолку – не будь у него глаза страшные, как у черта, можно было бы сказать по-старинному: «возвел очи горе». В таком необычном состоянии Артур Федорович видел его впервые.
- Скажи, дорогой, – что-нибудь случилось?
- У вас в школе есть учительница, – заговорил он чуть медленнее, чем всегда. – Людмила Викторовна. Она преподает русский язык и литературу, а еще классный руководитель 5А...
- Ну да, – подтвердил Артур Федорович, не понимая, к чему он клонит.
- Так вот, мне нужно знать о ней все. Что она любит, как ладит с учениками, что ест в буфете, во что одевается, какие у нее проблемы – все до последней мелочи… Кроме того, мне нужна какая-нибудь ее вещь.
- То есть как это? Какая вещь? – не понял Артур Федорович.
- Платок, перчатка, губная помада – что-нибудь такое, к чему она часто прикасалась.
- А зачем?.. – от неожиданности глупо спросил он, но тут же прикусил себе язык – не его дело спрашивать Кима. Захочет, сам объяснит.
- И как же ты
