работает? — полюбопытствовала я, вспомнив, как мы, девчонки, дивились Валькиной професии.
— Одно время посуду мыла, а сейчас другую женщину наняли. А Валька когда чего... пойти там куда, покупку какую приглядеть. На подхвате она, одним словом.
— И сколько ж за это платят?
— Хорошо платят, — подняла голову старушка, радуясь и гордясь, что может так ответить. Ей давно хотелось погордиться внучкой, и вот наконец есть повод...
— А сколько, если не секрет?
— Вот, гляди — видишь, кухня у нас новая? А в комнате у Вальки окна сделали белым, ну эти, как их — еврейские, что ли...
— Евростандарт? — догадалась я. — Рамы из пластика?
— Во, во, из пластика! И шкаф еще у ней дорогой, и шубу хотят вторую купить. Одна есть, козликовая, а теперь из норки!
Мне стало интересно, что значит «хотят». Было в этом слове нечто цепляющее мой женский, точнее, еще девчоночий слух. Хотят — значит, рядом с подругой есть кто-то еще, у них общие дела, какие-то жизненные связи. Но почему тогда Валька пьет, если кто-то небезразличный ей (с иным она, уродившаяся прямолинейностью в бабку, не стала бы знаться) думает о том, чтобы купить ей новую шубу?
— А с кем вместе она «хочет купить»? — подогретая бабкиной откровенностью, не удержалась я.
— Рауль покупает. — Бабка вскинула на меня наивные, старчески пестреющие по радужной оболочке глаза. Как, мол, ты не знаешь, кто Вальке все это покупает? Конечно, Рауль! Кто же, как не он?
— Но ведь у нее и у самой зарплата большая... — смущенно пробормотала я.
Бабка рассмеялась хриплым квохчущим смешком. Она с натугой подняла с комфорки совсем не тяжелый, полуторалитровый чайник и налила мне чаю.
— Так это он и платит ей, Рауль. А ты что, ничего не знаешь?
— Не знаю... — созналась я.
— Он, Рауль-то... — Бабка замолчала и вдруг стала придвигать ко мне сахарницу, тарелку с ванильными сухарями и вазочку сливового варенья. — Вот, бери, свое. Валька летом сварила. Кушай, а я пойду прилягу. Встанет, сами поговорите. Валька! — вдруг закричала она вглубь квартиры придушенным голосом, но с той прежней интонацией, которую я запомнила с детства... «Выплюнь песок», «Положь где взяла», «Не съезжай на заднице, зачем мы санки сюда тащили?!»
На этот голос Валька откликнулась. Вскоре зашлепали тапки, и на пороге кухни обозначилась моя расхристанная, распатланная подруга. До чего ж она стала толстой, особенно когда вот так в халате, неприбранная! И под глазами мешки. А уж ногами шаркает так, словно ей самой за восемьдесят лет.
— Че тут у тебя, баб? — Валька зевнула и потянулась. — А, Мальвина пришла... Чаек попиваете...
— Мы чаек, — беззлобно закричала на нее бабка. — А ты вон рожу умой! Ишь, вся опухла...
— Момент, — согласилась Валька. — Мальвина, я в ванную, а ты поди пока ко мне в комнату, подожди.
В Валькиной комнате, недавно подвергшейся евроремонту, царил страшный беспорядок. Посередине стояла большая неубранная кровать со смятыми простынями и скомканным розовым одеялом, кажется, атласным. А рядом на столике и на коврике возле кровати, и просто на полу чего только не было! Колготки, лифчик, тюбик помады, коробочка из-под пилюль, волосы со щетки и еще, и еще что-то, чего я сразу не разглядела... зато в другом углу комнаты находилось то, на что я рассчитывала, — компьютерный стол со всем полагающимся оборудованием. Сейчас придет Валька, и залезем с ней в интернет...
Подруга вернулась из ванной освеженная, с мокрыми волосами, но все-таки еще немного не в себе. У нее глаза слегка косили и рот подергивался. Или она теперь всегда такая, просто я раньше не замечала? Мне стало обидно за нее.
— С чего ты так распустилась, Валя? У тебя, по крайней мере, есть человек, который тебя любит! Вот сколько деньжищ на тебя ухлопал и еще будет хлопать! Шубу тебе собирается купить!
