ответить на вопрос — почему. А пока — ленинская теория политической революции принимается большевиками в качестве программы действия. Книга Ленина имела успех в его партии. По крайней мере, партия получила конкретную программу действий — подготовка и проведение вооруженного восстания, создание (или способствование созданию) временного революционного правительства и участие в его деятельности. В случае подобного развития событий диктатура рабочих и крестьян под эгидой социал- демократии казалась не такой уж невозможной вещью. Хотя тезис о перерастании демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства, т. е. осуществление социальной революции в максимально сжатые сроки с использованием тех преимуществ, которые дает власть — этот тезис был воспринят многими без особых восторгов даже внутри большевистской партии.
Одновременно с появлением ленинской теории революции появляется и другая теория, связанная с именами Парвуса и Троцкого. Выше уже говорилось, что после событий 9 января 1905 года Парвус заговорил об организации революционного процесса, а также о том, что именно социал-демократия должна выполнить роль такого организатора, не только политического, но и технического. Троцкий, в развитие идей Парвуса, заявил об исключительной роли пролетариата в развивающейся революции — крестьянство слишком неоднородно и подвержено мелкобуржуазным настроениям, демократические слои городского населения лишь частично идут за пролетариатом, большая их часть подвержена влиянию либеральной буржуазии, которая фактически контрреволюционна. Следовательно, русская революция, в случае, если она пойдет по пути радикализации требований масс, неизбежно выведет на авансцену истории пролетариат как самый революционный класс. Крестьянство, скорее, инструмент разрушения старого, чем созидания нового. Одновременно Парвус и Троцкий были уверены, что победа революции в России приведет к цепной реакции пролетарских революций на Западе.
Лидеры меньшевизма, характеризуя уже гораздо позднее позицию, занятую Парвусом и Троцким, должны были признать: «В отличие от Парвуса и Троцкого, Н. Ленин и другие большевистские идеологи рассматривают эти движения непролетарских масс не как стихийно-разрушительный лишь фактор, могущий быть просто, как пассивный объект, использоваться сознательной силой пролетариата. В гораздо большем соответствии с действительной картиной соотношения общественных сил в 1905 году, Ленин и его единомышленники предвидят появление на политической авансцене громадной, по классовому своему характеру мелкобуржуазной демократии… Эта схема отличалась — по сравнению со схемой Парвуса — Троцкого — значительно большей реалистичностью и более глубоким проникновением в сущность исторического момента»[209].
Таким образом, Л. Мартов и его единомышленники были вынуждены в 1914 году признать реалистичность ленинской оценки расстановки классовых сил в 1905 году. Надо отметить, что и позиция самих меньшевиков в 1905 году была отнюдь не такой уж однозначной. Логика революции заключает в себе развитие массовых настроений от умеренных к радикальным, и эта логика (по мере развития событий) подчиняет себе даже самые умеренные элементы революционного лагеря. Меньшевики, на определенном этапе первой русской революции, также были захвачены этой логикой. Это дало возможность хотя бы временного объединения двух частей партии в одно целое. Ленин, отслеживая содержание меньшевистских газет и листовок, констатирует сближение позиций «большинства» и «меньшинства», но акцентирует внимание именно в том смысле, что лозунги меньшевиков все более и более начинают походить на большевистские. Ю.В. Степанов по этому поводу замечает: «В статье «Революция учит» («Пролетарий» № 9 от 13 (26) июля 1905 г.) Ленин комментирует меньшевистскую листовку по поводу восстания на броненосце «Потемкин». Он расценивает ее как ясный призыв к восстанию и «прикрытый и недоговоренный» призыв к образованию временного революционного правительства. «Нелепая теория, будто революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства, их совместное участие во временном революционном правительстве есть «измена пролетариату» или «вульгарный жоресизм (мильеранизм)», — напоминает Ленин, — просто забыта новоискровцами, которые теперь сами обращаются именно к рабочим и крестьянам с призывом захватывать городские учреждения, отделения государственного банка, оружейный склады, «вооружать весь народ» (очевидно, теперь уже вооружать
Содержание данной статьи определенно говорит о том, что для Ленина слияние двух фракций в данный момент возможно только на основе большевистских лозунгов. Справедливости ради надо признать, что к лету 1905 года некоторые меньшевистские организации на местах в своих практических действиях мало чем отличались от большевистских. Кстати, и восстание на броненосце «Потемкин» — и этим гордились меньшевики — было организовано меньшевистской ячейкой («товарищем Кириллом» и неким Фельдманом).
Между тем, учитывая принятую на третьем съезде тайную резолюцию «О подготовке условий слияния с меньшевиками», ЦК большевиков приступил к переговорам с меньшевистским руководством по вопросу об объединении РСДРП. Было проведено несколько совещаний ЦК РСДРП и ОК меньшевиков, первое из которых состоялось 12 июля 1905 года. Протокол этого совещания был опубликован «Искрой». Меньшевики предложили провести объединение партии «путем взаимных уступок обеих частей партии», организацию ЦК на паритетных началах и сохранение в качестве официальных партийных органов печати газет «Искра» и «Пролетарий». Последнее условие вызвало большие споры. Однако когда Ленину стали известны эти условия, он возмутился. В письме членам ЦК от 14.08.05 он весьма эмоционально заявляет: «Как можно было не поставить меньшевикам принципиального ультиматума в организационном вопросе: (1) съезды вместо плебисцитов, как верховный орган партии; (2) безусловное подчинение партийной литературы партии; (3) прямые выборы в ЦК; (4) подчинение меньшинства (без кавычек) большинству и т. д.??»[211]
Ленина беспокоит плохая связь с Россией, он ощущает все минусы своей плохой информированности о положении дел внутри партии (непосредственно в России). Интеллектуалы из его окружения оказываются неадекватными его представлениям о типе профессионального революционера. В письмах Луначарскому он делает критические замечания (весьма характерные!) по адресу Ольминского, Лепешинского и некоторых других старых большевиков. «Галерка», который год назад вполне устраивал его в борьбе с мартовцами, в условиях революции кажется ему никуда не годным — «добер он уж очень»[212]. Жесткость и беспощадность, — вот свойства, необходимые профессиональному революционеру, особенно в условиях начавшейся революции. Представители старой народнической и марксистской интеллигенции, воспринявшие ленинский большевизм на теоретическом уровне, к революционной практике в большинстве своем были явно не приспособлены. Хотя присутствовали и исключения — М. Лядов, П. Красиков, Леонид Красин. Необходимы новые кадры, и Ленин уверен, что революция сама выпестует эти кадры. В письме Луначарскому от 02.08.05 Ленин критикует ЦК, который «тоже добр слишком, тоже страдает недостатком цепкости, оборотливости, чуткости, неуменьем политически использовать каждую мелочь в партийной борьбе»[213] .
Ленина явно тяготит пребывание в Женеве (формально в этом есть необходимость — ведь он заграничный представитель ЦК и редактор «Пролетария», но…), он понимает, что в этом есть какая-то двусмысленность — вождь партии находится в «прекрасном далеке». Все значащие фигуры его окружения — в России, Луначарский уехал в Италию, и лишь Вацлав Боровский на некоторое время задержался в Женеве. А.А. Богданов в Москве выпускает газету «Рабочий», Л.Б. Красин (при помощи М.М. Литвинова) занимается техническими вопросами (типографии и оружие), другие члены ЦК разъезжают по России, агитируя местные организации за признание решений третьего съезда. Правда, некоторые комитеты вообще предпочитают не относить себя ни к той, ни к другой фракции. Так, например, Орловско-Брянский комитет, заслушав доклад о третьем съезде РСДРП, не признал «для себя возможным стать на ту или иную точку зрения» и рекомендовал «меньшинству», не представленному на съезде, «слиться с партией», заявив в то же время, что «в районе своей революционной работы он не будет делать различия между товарищами из «меньшинства» и «большинства», равно считая их членами единой Российской с.-д.
