7 октября Троцкий огласил на заседании Предпарламента декларацию, в которой сравнил этот квазипредставительный орган с Булыгинской думой. Он обвинил буржуазию и Временное правительство в намерении сорвать созыв Учредительного собрания. После этого фракция большевиков покинула Мариинский дворец.
10 октября в Петроград нелегально вернулся Ленин. Поздно вечером в тот же день состоялось заседание ЦК большевиков, на котором Ленин выступил с двухчасовым докладом, убеждая членов ЦК в необходимости скорейшего проведения восстания и взятия власти в свои руки. ЦК принимает решение о проведении восстания. Против выступили только Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев. Однако, давая принципиальное согласие на проведение восстания в ближайшем будущем, большинство членов ЦК уходит от конкретных дат и детализации самого плана восстания. Ленин продолжает ощущать противодействие со стороны некоторых членов ЦК, и со стороны руководителей Военной организации (т. н. «Военки»). Они лучше других знают о том, что техническая подготовка восстания крайне слаба, настроение рабочих масс колеблется, а потому боятся повторения июльских событий в еще более жестком варианте.
Эти настроения части верхушки большевиков отчетливо проявились в ходе съезда Советов Северной области, проходившего в Петрограде с 11 по 13 октября. На съезде доминировали представители большевиков и левых эсеров. Ленин и поддерживающие его большевики рассчитывали, что этот съезд станет начальной фазой операции по свержению Временного правительства. Но ошиблись. Большинство делегатов идею немедленного восстания не поддержали. Аргументированные возражения привели члены Бюро Военной организации ЦК большевиков Невский и Подвойский: восстание не готово технически. Возражения против немедленного восстания прозвучали и на Петроградской общегородской партийной конференции 10 октября. И эти возражения были вполне резонными. Настроения в обществе быстро менялись, время работало на большевиков. Именно внутрипартийная демократия, постоянные дискуссии и живые обсуждения реальной ситуации (которая также все время менялась) позволили большевикам выбрать наиболее оптимальное время для проведения восстания, когда Временное правительство оказалось почти в полной изоляции. Это не было навязанное Лениным решение, как представляют октябрь 1917 года некоторые историки, это была коллективная воля большинства партии. В этом один из секретов успеха восстания.
11 октября военный отдел Петроградского Совета принял положение об организации Революционного штаба обороны города (подразумевая как внешнюю, так и внутреннюю угрозу революции). 12 октября этот штаб был переименован в Военно-революционный комитет. Первое организационное заседание этого комитета было проведено в ночь на 19 октября, а уже 20 октября было избрано бюро ВРК и первый председатель — левый эсер Лазимир. В ночь на 22 октября в части петроградского гарнизона были направлены первые комиссары ВРК. Н.Н. Суханов по этому поводу заметил в своих записках:
Это не совсем так. Разумеется, переход петроградского гарнизона на сторону большевиков сыграл свою роль, но главное было в том, что Временное правительство оказалось в историческом тупике, в почти абсолютной политической изоляции — и, одновременно, перед фактом глубочайшего политического и экономического кризиса, который воочию был виден всем. Именно это помогло большевикам нейтрализовать влияние правого крыла «революционной демократии» к концу октября, создавая тем самым необходимую социально-психологическую атмосферу для переворота. На первое место в эти дни выходит проблема продолжения войны. Армия в массе своей воевать просто не хотела. О необходимости заключить скорейший мир с немцами заявил военный министр Верховский. И 22 октября был уволен в отставку. Проблемы войны была теснейшим образом связана с проблемой земли. Массовая демобилизация армии привела бы к появлению в стране миллионов крестьян (вчерашних солдат), готовых решать эту проблему явочным порядком, т. е. к массовым бунтам и захватам помещичьих земель. Это понимала верхушка ЦИК и правительство, и именно поэтому война продолжалась. Кроме того, существовала сильная экономическая зависимость от стран Антанты. Но продолжение войны с каждым днем усиливало экономические проблемы России. И выход из войны, и продолжение войны при сохранении коалиционного правительства одинаково означали национальную катастрофу в ближайшем будущем. Это был замкнутый круг из взаимосвязанных проблем. Именно об этом говорил в своих работах Ленин.
Но значительная часть большевиков психологически не была готова к полному разрыву с «революционной демократией», а захват власти через восстание означал именно такой разрыв. Гораздо более приемлемым вариантом, как уже говорилось выше, казалось участие в «однородном социалистическом правительстве». Само же возможное восстание рассматривалось большевиками не как социалистическая революция, а как чисто технический акт, позволяющий укрепить позиции «советской демократии» и отбросить от власти буржуазию. Именно так воспринимали это восстание и идущие за большевиками массы. Суханов писал: «Я констатирую, что о социализме как цели и задаче Советской власти большевики
Умеренных большевиков пугал не столько сам политический разрыв с блоком «революционной демократии», сколько невозможность справиться с ситуацией (как политической, так и экономической) после захвата власти. Лучше всего эти настроения выразил Л.В. Луначарский в частном письме от 10 октября: «Озлобление против нас колоссально растет на правом полюсе, и приверженцы его множатся. Растет страшное недовольство — и в рабочей, солдатской, крестьянской среде, оно здесь пугает меня — теперь много анархического, пугачевщинско- го (так в тексте. —
Оппозиция Ленину в верхушечной части партии исходила именно из подобных опасений. Такой провал означал полную дискредитацию не только большевизма, но и в целом социалистических идей в России на длительную перспективу. Некоторые из старых большевиков (например, Рыков и Ногин) считали это гораздо большей опасностью, чем компромисс с идейными противниками. Говоря об однородном социалистическом правительстве, они имели, прежде всего, в виду коллективную ответственность за все мероприятия по социализации и национализации. Между тем, антибольшевистские настроения в эсеровской и меньшевистской партиях не позволяли надеяться на практическое осуществление этой идеи. Левоменьшевистская группа Мартова и левые эсеры не могли перебороть эти тенденции до 24 октября, когда, уже в последний момент перед выступлением большевиков, Предпарламент проголосовал за формулу Мартова, означавшую недоверие Временному правительству и призывавшую к мирному решению конфликта. Но было уже поздно. Кроме того, сам Керенский и его окружение сознательно шли на обострение ситуации, считая, что у них есть все средства держать события под контролем. Если верить воспоминаниям А.И. Верховского, Керенский сам стремился спровоцировать выступление масс, ожидая прибытия войск с фронта между 24 и 30 октября. Очевидно, этой цели служили налеты юнкеров и правительственной милиции на редакции большевистских газет «Рабочий путь» и «Солдат» утром 24 октября. Керенский явно переоценил свои возможности.
К 24 октября в столице сложилась патовая ситуация. Ни одна из сторон не решалась начинать активные действия. Троцкий последовательно проводил свою линию на взятие власти под прикрытием Второго съезда Советов, который должен был начать свою работу 25 октября. Временное правительство само ускорило развязку, отдав приказ о разведении мостов через Неву. В ответ на это ВРК взял большинство мостов (за исключением Дворцового и Николаевского) под свой контроль. Тем самым механизм ВРК был приведен в действие, и далее уже не люди вели события, а события вынуждали людей к определенной логике поведения в данной ситуации. К вечеру был установлен контроль над Центральным телеграфом и Петроградским телеграфным агентством. Это и явилось, по существу, началом боевых
