Действительно, К. всегда фиксирован на чем-нибудь одном: так он либо читает, либо пишет - описывать с предъявленного текста он не может. У него даже очень легко создается конфликтная ситуация (как в действии с крестом, так и в мышлении). По той же причине происходят большие задержки, свойственные ему, в мышлении. Множественность А.С. в смысловом поле тянет его в разные стороны и вызывает конфликт - в связи с отсутствием гибкости появляются запоздалые ответы, относящиеся к прежним вопросам. Во всех мыслительных операциях больной идет также по пути «или-или» (сюда относятся примеры со сравнениями, где больной фактически не в состоянии обобщить сравнения, а дает предметное определение либо одного, либо другого слова); отсюда же соскальзывания в смысловые поля и частые отходы от основного задания (отойдя от темы, не может вернуться к ней и остается в новом поле). По той же причине возникает необычайная трудность при вхождении в новую ситуацию: К. съеживается и теряется, создается конфликт от невозможности переключиться, смена ситуаций тяжела. В связи с этой невозможностью переключения, застреванием в данной ситуации, и возникает аспонтанность К., она является следствием фиксированности и не противоречит силе напряженных аффективных систем, имеющихся у больного. Здесь нужно, конечно, указать на то, что самые эти аффективные зарядки К. возникают не из глубоких потребностей самой личности, а большей частью даются ему извне инструкцией экспериментатора; в этом смысле его потребности приближаются ближе к типу псевдопотребностей.
Из свойств мышления и глубоких динамических особенностей... делается понятной невозможность для К. понимать и создавать ирреальные образования, так как ирреальность предполагает большую текучесть, большую гибкость (в ирреальности теряются границы возможного). У К. все это противоречит стойкой малоподвижной структуре систем и его связанности с действительностью. С другой стороны, делается совершенно понятным, почему больной так прекрасно используется в трудотерапии, где он с исключительной тщательностью и с большим старанием выполняет стереотипную механическую работу.
1. СВЯЗАННОСТЬ С ПОЛЕМ В ДЕЙСТВИИ
Мы начнем у больной З., так же как у К., со связанности с полем. Мы дадим сейчас ряд феноменологических данных, иллюстрирующих связанности с полем 3.
При инструкции уложить крест из спичек 3. начинает выкладывать спички, затем, не закончив этого, берет спичечную коробку, лежащую рядом, и зажигает спички. При просьбе сосчитать, сколько у нее пальцев, начинает их считать - пересчитывает те же пальцы по нескольку раз, указывая случайные части руки... 3. не может уйти из ситуации, если с ней кто-нибудь говорит. Она поворачивается к двери, заявляет: «Я иду, я пошла домой», но тут же возвращается. При инструкции срисовать с карточки от лото рисует на той же карточке. При назывании карточек (кастрюля и примус) вместо называния подкладывает карточку с примусом под карточку с кастрюлей. При инструкции установить на часах (из картона) определенное время начинает вертеть стрелку, не может остановиться. Больной предлагается показать, как качают ребенка (в связи с ее бредовыми высказываниями о ребенке). 3. берет папку, лежащую на столе, пытается начать ее раскачивать, но тут же открывает папку и погружается в рассматривание лежащих в ней бумаг. При назывании карточки, где изображены две подушки, не называет, что она видит, а только констатирует: «...здесь две».
Больная отзывается на все, что происходит в комнате. При демонстрации ее и К. на конференции отвечает на все вопросы, предложенные К., и т. д.
У З. имеется ряд особенностей, характеризующих ее связанность с полем.
а) Связанность с полем у 3. выражается чаще всего в слиянии отдельных, не связанных между собой полевых тенденций внутри одного сложного действия. Так, например, 3. предлагается по карточке, на которой изображены часы, поставленные на определенное время, установить время на больших экспериментальных карточных часах. Больная втыкает карточку в стрелку и ею без конца вертит стрелку.
При чтении вместо «советская деревня» читает «советская аптека», потому что исследование происходило рядом с биохимической лабораторией, через которую З. пришла в кабинет.
Все виденное вплетается и смешивается с основной деятельностью - разные звенья одного и того же сложного действия хаотично переплетаются и ведут к его полному распаду.
б) Связанность с полем у З. часто выражается в последовательном подчинении, не связанным с общим действием отдельным А. С. Так, например, З. предлагается уйти из комнаты, ей дается ключ, чтобы открыть дверь и выйти. З. направляется к двери, по дороге стоит врач, З., увидев его, отдает ему ключ, начинает с ним разговаривать и попадает уже снова в новую ситуацию и не уходит. Больная собирается зажечь спичку - вдруг замечает пятна на чернильнице, вместо зажигания спички начинает ею очищать чернильницу и т. д. Все, что находится в поле зрения, отвлекает больную от начатого действия.
в) Больная чрезвычайно отзывчива на все, что происходит вокруг нее, вставляет свои реплики в любой разговор, слышанный ею, заговаривает со всяким человеком, которого видит, - она отзывается на все происходящее, как камертон.
Из всего сказанного видно, что у З. нет никакой целостной структуры действия, что она подчиняется случайным моментам - нет цели, а лишь полная зависимость от А.С., не вытекающая из целенаправленного действия. Отсюда не случайно, что больная ничего не заканчивает - действие совершенно не доводится до конца или же по той же причине «тендирует к бесконечности». Так, начав петь, она не может остановиться, или счет ее настолько оторвал от реальности, что она, считая сама, отмечает: «без конца» ...У З. совершенно отсутствует возвращение к начатому действию.
Для больной все для всего является Ersetzung (замещением). Повторив вопрос, заданный ей, она инструкции не выполняет. Врач: «Сколько будет 5 и 7?» - З. «Пять и пять?» При инструкции идти и открыть дверь она отвечает: «Да, да - уйти домой, я иду домой», но не уходит. Если настойчиво стимулировать к уходу, она подходит к двери, всовывает ключ в замок и заявляет: «...уже готова» - и возвращается к врачу. Врач предлагает читать, З. повторяет: «...Лучше всего читать, только читать», но не читает.
У больной нельзя вызвать пресыщения, потому что всякое действие текуче, потому что почти нет действия согласно инструкции, а всякое выполнение задания у больной протекает в виде постоянного отхода от задания.
2. СВЯЗАННОСТЬ С ПОЛЕМ В РЕЧИ И МЫШЛЕНИИ И ОСОБЕННОСТИ РЕЧИ З.
а) Несмотря на внешнюю разорванность речи больная часто дает адекватные ответы. Так, например, 3. не любит экспериментатора - последний настаивает на том, что он врач, аргументируя тем, что на нем халат. 3. здраво отвечает: «Халата еще мало, чтобы быть врачом». Соседняя больная кричит: «Я русская». - 3. отвечает: «Ты не русская, ты цыганская». Первая больная продолжает: «Шарлотту возьми». - 3. отвечает: «Иди сейчас, ты знаешь - жандармерия» (грозит милицией).
Все эти адекватные ответы есть также результат полевых ситуационных моментов. Больная входит в тон беседы и направляется ситуационной адекватностью.
б) Гораздо чаще, чем адекватные ответы, мы видим у больной другие виды полевых отклонений в речи, чаще всего З. соскальзывает в смысловые поля, не насыщенные каким бы то ни было конкретным содержанием. Отклонения эти вызываются звуковыми моментами независимо от смысла или содержания слова...
в) Часто выступающие у больной... бесконечные повторения одной и той же фразы с различным аффективным тоном, обычно усиливающимся: «...Я знаю, что я знаю, и папа знает, что он знает» и т. д. Так же обусловлены связанностью с полем. Определяющими здесь являются не слова, а ситуационный тон, все усиливающаяся интонация, а не смысл слов.
г) Отдельные слова, связанные случайно, направляют все высказывания З. Так, сказанные больной слова «...вы не воспитаны» вызывают целый поток соответствующих выражений, вводят ее в ситуацию благородной дамы, которая упрекает других в невоспитанности. Все это сопровождается адекватной мимикой, соответствующей жестикуляцией и т. д.
Почти все приведенные выше примеры достаточно ясно свидетельствуют о том своеобразном изменении речевого мышления З., которое еще более, чем у К., выходит за пределы обычной клинической схемы афазических расстройств, но которое в такой же мере, как у К., является центральным по своему значению для всей структуры ее психопатологического состояния. Мы можем охарактеризовать основное нарушение ее речи очень кратко, противопоставив его основному расстройству К. В то время как у К., как
