10 р. “в счастливца”.
Кроме того, от Золоторожского трамвайного парка в пользу отъезжающих поступило 500 р., по 100 р. на роту.
На платформе комендант станции, полковое начальство и представитель города Н. Ф. Водинюк, распоряжающийся подарками.
Уже вечер…
– Идут!.. Идут!.. – раздаются наконец возгласы провожающих.
Вот показываются первые ряды маршевых эшелонов под развевающимися красными знаменами.
Оркестр играет “Варшавянку”, которую потом сменяет “Марсельеза”.
Впереди других – красивое красное знамя с крупной надписью золотыми буквами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Солдаты решили взять его с собой:
– Донести до окопов.
Дальше читаю: “Полковой комитет N полка. Да здравствует народная армия!”
“Да здравствует народ и армия!” и много др.
Солдаты смешиваются на платформе с провожающими.
Какие бодрые и даже радостные лица!
Крепко обнимаясь с товарищами, отъезжающие завещают:
– Смотрите, не выпустите свободу, а мы уж разобьем немца!
– Музыканты, командир полка просит вас сыграть! – подбегает к музыкантам вестовой.
– Дружно, товарищи, в ногу… – подхватывают в теплушках отъезжающие.
В разных концах платформы вспыхивает “ура!”.
Качают любимых ротных командиров.
Подполковник А. Е. Грузинов, провожавший днем эшелоны, не приехал, так как его задержало важное дело.
– Значит, уж нельзя, а то непременно бы прикатил, – говорят солдатики. – Это тебе на Мрозовский! Всюду поспевает.
– Живите, братцы, с офицерами дружно, – наставляет командир полка. – Стойте друг за друга.
Перед самым отходом эшелона быстро подъезжает автомобиль от Совета рабочих депутатов с “литературой”.
Депутации от рабочих и кондукторов приветствовали отъезжающих в казармах и напутствовали их трогательными речами.
– Не думали мы, что нам будут такие проводы, – говорят солдатики.
– Так-то и умирать будет легче.
Последний сигнал трубача. Последние напутствия, пожелания, и эшелон трогается под звуки народной “Марсельезы”».
Само собой разумеется, газетная передовица, посвященная отправке пополнения в действующую армию, была полна митинговой риторики:
«Да, отправка маршевых рот на фронт сейчас является по существу продолжением революции.(…)
По улицам Москвы маршевые роты уходили в стройном порядке, протянувшись длинными колоннами. Впереди несли красные знамена с надписями:
– За свободную Россию!
– Долой Вильгельма!
– За будущую республику!
– Война до победы!
Роты шли “марсельезно”, украшенные красными лентами, окруженные толпами народа, приветствующего
Новая обстановка!
Старый режим так не отправлял на фронт маршевые колонны. Защитников родины вели прежде “туда” точно в ссылку, точно отверженных, заклейменных. Церемониал устанавливался полицейскими: вели ночью, переулками, без оружия, грузили на товарных станциях в вагоны тайком, не допуская близких и друзей.
Былое…
Новая Москва отправляет новые маршевые роты открыто, со светлой улыбкой, с горячим приветом и радушными пожеланиями.
Вместе с народом роты провожали представителя штаба командующего войсками, комитета общественных организаций, Совета рабочих и солдатских депутатов и Совета офицерских депутатов.
Могло ли быть иначе? Ведь эти московские маршевые роты – первые войска свободной России, первые народные войска. Оттого они не могут не быть кадрами победы, кадрами на Берлин, на город императора Вильгельма, кронпринца и Круппа».
Отправка на фронт «Ударного батальона»
Понятно, что эти восторженные публикации в первую очередь отражают настроения «виртуозов пера» и владельцев газет, которые с радостью провожали солдатиков «защищать революцию», а сами продолжали пребывать вдали от немецких снарядов. Совсем другие ощущения были у тех, кому вскоре предстояло оказаться на линии огня. Большевик прапорщик В. А. Сулацкий, за ведение антивоенной пропаганды отправленный на фронт (!), вспоминал о настроении, царившем в его маршевой роте:
«До вокзала нас сопровождал большой сводный духовой оркестр, мы были одеты в новое обмундирование. Мы шли… но не с песнями, а с опущенными головами. Каждого одолевала своя дума, и все терзались – не могли примириться с произволом, глумлением, с тем, что снова придется сидеть в окопах по пояс в воде и гибнуть».
Летом 1917 года очевидцем проводов на фронт был Борис Зайцев, и его воспоминания об этом совсем не похожи на бодрые репортажи московских газет:
«Все-таки некоторые полки уходили на фронт. Как, кому удавалось уговаривать на это странное предприятие? Но сами мы с женой провожали 193-й пехотный на Днестр. С ним уезжал пасынок мой, прапорщик Алеша С. (впоследствии большевиками расстрелянный).
…Знойный, блестящий день, платформа где-то у Ходынки, товарный поезд с вагоном второго класса для офицеров. Толпа солдат с гиканьем, песнями валит в вагоны. Круглое, в пенсне, лицо Алеши, нервно смеющегося, бегающего по платформе, на ходу целующего руки матери.
– Ты, мама, не волнуйся… Какая теперь война, просто сидение в окопах…
Ни одна мама мира не утешится такими утешеньями – да станут ли ее и спрашивать? Идет стихия, буря, судьбы российские решаются – приходится тащить таинственные жребии. Мать дала ему на войну иконку – Николая Чудотворца – да по-женски плакала, когда уходил поезд, весь в серых шинелях… и оркестр играл:
О знаменитая музыка революции, Блоку мерещившаяся, – «Большая крокодила»…
Юношеское лицо в пенсне, конечно в слезах, виднелось из окна вагона. Белый платочек, да ветер, да солнце».
Небольшой штрих: по признанию В. А. Сулацкого, в пути он не тиранил солдат строгим надзором, поэтому после каждой остановки в его команде недосчитывались сразу по несколько человек. В результате до Минска добрался уже не маршевый батальон, а одно его название. В штабе фронта даже хотели отдать прапорщика Сулацкого под суд. Спасло молодого офицера вмешательство товарища по партии М. В. Фрунзе, заправлявшего в солдатском комитете Западного фронта. С его помощью Сулацкий не только избежал наказания, но и просидел в тылу вплоть до Октябрьского переворота.
Стоянка воинского эшелона
Судя по свидетельствам участников и очевидцев событий, весной 1917 года такие прапорщики, как Сулацкий, не были редкостью. Война заставила забыть о кастовых принципах формирования офицерского корпуса. Еще больше его демократизировала Февральская революция, отменившая многие запреты, установленные царизмом. Так, в начале марта Временное правительство издало приказ о приеме евреев в военные училища и допуску их к производству в офицеры. «Это, конечно, правильно и
