продолжение года “кабаре”. И в бельэтажах, и в первых этажах, и в подвалах».
Для обозначения этих мест отдохновения в обиходе москвичей появилось понятие – «веселые уголки». Один из фельетонистов утверждал, что процветанию «театров миниатюр» и прочих заведений подобного рода во многом способствовали дороговизна и перебои с продуктами. В качестве примера журналист описывал типичную для Москвы того времени ситуацию: приходят гости, а угощать их нечем. Тогда хозяева предлагают всем вместе отправиться в «веселый уголок», где можно не только развлечься, но и закусить.
Если в годы войны аншлаги в московских театрах были постоянным явлением, то их вечный соперник – кинематограф – и вовсе переживал безудержный наплыв зрителей. Вот довольно любопытное описание премьеры фильма с участием знаменитой актрисы Лины Кавальери (о ее культе, существовавшем в России, мы писали в «Москве повседневной»):
«Патентованная красавица, открыточная мадонна.
Теперь она отдала свою благосклонность кинематографу.
Длинные афиши мокнут под снегом, лоснятся под электричеством.
И глубокой чернотой зияют крупные слова:
– Монопольно… Кавальери…
Так вот что такое популярность! Магические афиши.
Ничего подобного не творилось ни перед одним театром. Кинематограф в осаде.
Весь “тыл” собрался сюда, привлеченный электрической дивой.
Картина с ее участием не может быть интереснее того, что делается перед кинематографом.
Автомобилями запружена улица. Прыгают на вожжах, сыпя хлопьями пены, рысаки.
И все тротуары, все промежутки между экипажами густо забиты толпой.
Кинематограф!
Публика ломится в двери.
– Позвольте, у меня билет. Я сегодня взял, утром.
Напрасный вопль!
Притащилась какая-то старушка. Что ей Кавальери? Своеобразная и скандальная репутация красавицы дошла и до нее каким-то чудом.
Старушка сердито протискивается вперед.
Общее помрачение… Знамение времени…
– Туалеты от Накэна!
Какая-то барыня разгорелась:
– Где их теперь увидишь?!
И не видит того, что ее собственный туалет через минуту должен неминуемо обратиться в тряпку.
Два франта утешаются:
– Мне кажется, что она теперь немолода, Кавальери.
– Нет, почему же? И притом косметика…
Сделали несколько попыток пробиться сквозь живую стену. Попытки не увенчались успехом. Оба решают отступить:
– Я, собственно говоря, никогда не был ее особенным поклонником.
– И эта ее история с американцем…
А скопление увеличивается. Подоспевают новые толпы.
Время идет. Идут сеансы в кинематографе.
И публика, выходящая из него, не может выйти.
Это лучше всякого кинематографа. Бесплатное представление.
Задыхающийся голос произносит:
– Королева бриллиантов…
Точно в ответ ему раздается вопль:
– Ай, кошелек, стащили!..
А над темной, тупо колеблющейся толпой шипит матовый фонарь.
И чернеют крупные, таящие в себе непонятное очарование, слова:
– Кавальери… Монопольно…»
Другой актер кинематографа, пользовавшийся близкой к безумию популярностью среди российских зрителей, – Макс Линдер – также дал знать о себе, но не с киноэкрана. Поверив чьим-то россказням, осенью 1914 года газеты сообщили о его гибели на фронте. В пространных статьях приводились подробности последних минут Линдера: под вражеским огнем он вез на своей машине раненых и был разорван прямым попаданием снаряда. Более того, раскрывалась тайна происхождения французского артиста. Оказывается, он происходил из еврейской семьи, которая была вынуждена из-за преследований покинуть Российскую империю.
К радости почитателей артиста, в середине ноября 1914 года те же газеты поместили письмо, присланное Максом Линдером:
«Из переводов статей, появившихся в России, я узнал, что в числе раненых русской армии находится некто, именующий себя членом моей семьи.
Я протестую против этих статей и прошу вас напечатать в газетах, давших эти сведения, следующее: у меня есть два брата, но они, как и я, французы, служат в данное время во французской армии, и мы не еврейского происхождения. Все это я сообщаю для сведения моих русских друзей.
В ожидании иметь вскоре удовольствие встретить русских братьев по оружию в Берлине прошу принять уверение в моей искренней симпатии. Да здравствует Россия! Да здравствует Франция!
Макс Линдер, волонтер французской армии».
Известность замечательного комика обуславливалась не только его неповторимой игрой, но в первую очередь тем, что на киноэкранах России господствовали фильмы, произведенные во Франции. Когда прежние пути снабжения кинопродукцией были прерваны войной, владельцы кинотеатров оказались в сложной ситуации. Из-за дефицита фильмов некоторым из них пришлось демонстрировать даже немецкие ленты.
Газета «Раннее утро» сообщала, что один из таких сеансов в кинематографе «Палас» на Страстной площади, где показывали картину «Король», ознаменовался скандалом:
«Она оказалась изделием берлинской фирмы “Витаскоп”. Немецкие актеры, немецкая обстановка, немецкие надписи.
Все это вызвало негодование зрителей. Поднялся шум, крики, публика вскочила с мест, требовала прекращения сеанса.
ПРИМЕТЫ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ
Московские артисты проводят сбор теплых вещей для казаков
Заведующий кинематографом, назвавшийся Мельниковым, на протесты публики заявил:
– Немецкая картина или нет – это меня не касается. Если будут на очереди и другие немецкие картины, буду и впредь их ставить!
Часть публики покинула кинематограф до конца сеанса».
Дефицит фильмов дал мощный толчок к развитию производства российских фильмов. В. П. Михайлов, автор «кинокраеведческой» книги «Рассказы о кинематографе Старой Москвы», пишет о настоящем буме кинопроизводства в Первопрестольной:
«Начавшаяся летом 1914 года мировая война закрыла западные границы России, отрезала российскую кинематографию от зарубежных кинокомпаний, перед отечественными кино-предпринимателями открылись радужные перспективы заполнения своими картинами вдруг опустевшего без иностранных лент проката. Борьба за кинорынок усилилась, и, по-видимому, в это время Ханжонков впервые ощутил, как его ведущую кинофирму в России стали поджимать молодые конкуренты. Около Брянского (Киевского) вокзала в 1915 роду появляется хорошо оборудованная кинофабрика Иосифа Ермольева. В Петровском парке В. Венгеров и В. Гардин открывают кинопавильон, затем другой для зимних съемок – на крыше высотного дома Нирнзее, в Большом Гнездниковском переулке. В Москву из Петрограда перебирается давний соперник Ханжонкова Александр Дранков и строит на Воробьевых горах кинопавильон, затем второй на Башиловке. Из Харькова приезжает крупный прокатчик юга Дмитрий Харитонов – его по тем временам первоклассная
